– Хорошо, – сказала она. – Кир желает послушать, как я играю на кемандже?
– Пожалуй, нет. Перечисли мне заветы добра и совести. Этого будет достаточно.
Аяна бросила быстрый отчаянный взгляд на Талиэт, но та еле заметно покачала головой с таким же отчаянным выражением.
– Не убивай, – неуверенно произнесла Аяна. – Не... укради. Не лги, не обижай тех, кто слабее тебя, не сквернословь, не нарушай кровных клятв, дитя своё да не опои вином... не плюй на землю... блюди чистоту рук... не отказывай сироте.
В голове упрямо вертелась песенка, которую, смеясь, спел ей Конда, когда она спросила, сколько всего этих заветов существует. Он сказал, что катис Эрсет таким образом наконец помог ему запомнить заветы.
Тот, кто врёт,
Тот, кто пьёт,
Человека кто убьёт,
Тот, кто нос всегда дерёт,
Детям пить вино даёт,
Отнимает у сирот,
Чьи-то вещи украдёт,
Или на пол наплюёт,
Кто малявок обижает,
Бранным словом рот марает,
Рук своих не омывает,
Клятву крови нарушает,
В оуран не попадёт.
Там были и другие строки, но, как назло, больше она ничего не помнила. Она отчаянно напрягала память, но там было пусто, как в мешке Верделла после того, как она развязала и вытряхнула его на стол перед Иллирой.
– К сожалению, я дальше не помню, – сдалась она наконец.
– Ты нам не подходишь, – сказал кир, уничижительно глядя на Аяну.
– Но... – расстроенно протянула кира, глядя на сидящую прямо дочь.
– Папа, пожалуйста, – взмолилась та. – Я выучу сама и научу её заветам! Я буду сидеть ровно и не сострою гостям ни одной рожи, клянусь!
– Нет.
Аяна расстроенно встала и вежливо кивнула, приседая. Она шла вниз по лестнице в сопровождении катьонте и вела рукой по мраморным перилам, подсвеченным ярким солнцем. Внизу она попросила воды и уныло выпила её, потом сутуло прошаркала по мелким камешкам подъездной дороги и всей спиной ощутила надсадный скрип закрывающейся створки ворот.
Осталось семь. Семь строчек в списке. Как невероятно глупо получилось! И ведь она тогда повторила за Кондой! Там в конце были такие, которые она лишь смутно помнила. Что-то там было про чужих женщин и чистоту рода... не женись на сестре... не обрывай нити, не доткав... или вроде того. И да будет свет, вспыхнувший во тьме на твоём пути, не концом, а началом.
Было жарко. Она вынула из кармана лист и снова взглянула на него. Кемандже так и не пригодилась. Дальше по списку были девушки. Сколько им лет? Пятнадцать, шестнадцать, пять, снова шестнадцать. Десять. О, семь! Семилетняя девочка. Спокойный возраст... Наверное, хорошо умеет уже читать и писать, да и ноты знает. Но она будет работать только до декабря. Стоит ли идти к ребёнку, который привяжется к ней?