Аяна считала... Двадцать пять медяков в день, и при этом уже сегодня начнётся розыск! Она чуть было не воскликнула радостно, но вдруг вспомнила Талиэт и её горящий взгляд и застыла. А что здесь за кирья-то? Она даже не знала, сколько лет кирье!
– Кир Эрке, – осторожно сказала она. – А кирья... Ге...
– Гелиэр, – сказал Алман. – Это разумно. Ты рассудительна. Да.
Он дёрнул за шнурок на стене, и через некоторое время в комнату быстро зашёл слегка помятый и всклокоченный Илойте.
– Илойте, – нахмурился Алман. – Уителл не предупреждал тебя о внешнем виде? Мы уже не в деревне.
– Прошу прощения, кир, – виновато сказал Илойте, приглаживая волосы и поправляя камзол. – Больше не повторится!
– Пригласи кирью Гелиэр. Надо познакомить её с капойо.
– Сейчас, кир.
Он выскочил за дверь, и раздался топот ног, приглушённый ковром. Аяна искоса посмотрела ему вслед, и Алман заметил этот взгляд.
– Он недавно переехал в город, – удручённо сказал Алман. – Вместе со мной. Дом стоял закрытый, тут был только управляющий, экономка и несколько катьонте, причём один ушёл прямо перед нашим переездом. Надеюсь, Илойте скоро поймёт, что он теперь в столице. Пока, видимо, не понял.
Дверь открылась. Аяна встала и во все глаза глядела на девушку, с которой ей, по-видимому, предстояло провести следующие четыре месяца... а потом ещё время до возвращения «Фидиндо».
– Гели, это твоя новая капойо, – сказал Алман. – Капойо Аяна.
Девушка с заколотыми наверх тёмными, почти чёрными волосами и нежной смугловатой кожей, на которой ярко выделялись голубые глаза, немного повернула голову и посмотрела на Аяну, взмахнув густыми чёрными ресницами, и у Аяны дыхание перехватило от её красоты. Она всматривалась в лицо кирьи с восторгом, но та отвернулась к отцу и вежливо кивнула.
– Благодарю, отец.
– Капойо Аяна играет на кемандже. И вышивает, насколько я помню. Мне кажется, вы хорошо уживётесь вдвоём.
– Благодарю, отец.
– Ты можешь идти, Гели.
Девушка вышла, шурша голубым платьем, и Аяна потрясённо смотрела на кира Эрке. Его тёмные редкие волосы с сединой, негустые брови и короткие, довольно светлые ресницы над серо-голубыми глазами совершенно не сочетались в её голове с изумительной внешностью кирьи Гелиэр. Какая же у неё была мать?
– Присаживайся. Гели семнадцать, и я слишком поздно спохватился, – сокрушённо сказал Эрке. – Если бы её мать была жива, она бы устроила всё, что полагается насчёт знакомств и этого всего. Я совсем не обращал внимания на эту часть жизни. Она жила, как цветок под стеклянным колпаком, в нашем эйноте... Я не вывозил её в свет. Теперь я корю себя. Её прежняя капойо ушла от нас, и тут-то я и опомнился. капойо Рида тоже была девушкой скромной, но при этом бодрой, и Гели не было одиноко и скучно в нашей глуши. Она боится столицы, у неё нет друзей. Я привёз её сюда в надежде, что она здесь заведёт подруг, но для этого нужно сопровождение и ещё все эти... женские штучки. Мы тут уже две недели, а она только пару раз спускалась в сад. Я могу договориться о свадьбе вообще без её участия, но хотел бы, чтобы у меня был выбор. Я люблю её и не хочу отдавать какому-нибудь...