Я — тень, тень короля, твоя тень. Всё, как ты и задумал. И я был рад оказаться тем, кем стал, потому что чем темнее тень, тем ярче свет, падающий на короля. И наоборот.
Я всё ждал и ждал, когда ты увидишь меня, когда приблизишься к краю сцены, и я смогу дотронуться до тебя, но ты словно нарочно держался подальше. Я попробовал окликнуть тебя, но мой голос потонул в ритме барабанов Моны и гитарного соло Нильса.
Что же, я так и не поговорю с тобой? Не скажу, как мне тебя не хватает: наших вечерних звонков и болтовни ни о чём, твоего ухмыляющегося лица, странных и милых слов в мой адрес? Нет, я не мог просто так отпустить тебя и уйти в свой скучный мир учёбы и напрасных надежд.
Волна эмоций накрыла меня с ног до головы, и я сделал движение, чтобы забраться на сцену.
Ты же обрадуешься, если мы споём дуэтом? Кто-то дёрнул меня за рукав. Я обернулся — какая-то не в меру накрашенная девушка.
— Ты чего, пьяный? — лишь по губам я разобрал её слова.
— Нет, просто они мои друзья…, — судя по лицу девушки, она меня не расслышала. Я придвинулся к ней и наклонился поближе к уху.
— Эй! — она отшатнулась, но потом вдруг передумала. — Ты их знаешь?
— Да! Я был в их группе, ещё недавно.
— Правда? — моя собеседница, похоже, не особо мне поверила. — Я тоже их знаю, мы с Моной и Лайк соседки. А ты на чём играл? Не помню, чтоб у них был шестой…
— Я не играл, я пел. Был вокалистом, до Ференса.
— Да неужели? И когда это было? В прошлом году?
— Нет-нет, в этом. Ещё пару недель назад. У нас был концерт в Бостоне и в Балти…
— Ага, ври больше.
Концерт вот-вот должен был закончиться, судя по тому, что ты спел почти все песни, которые когда-то пел я. Моя собеседница не желала больше со мной общаться, и я осторожно протискиваясь сквозь слушателей, выбрался на улицу, прямо в облако из сигаретного дыма. Здания в районе располагались так тесно друг к другу, что и мышь бы не пролезла. Я оббежал квартал справа и остановился у служебного выхода из клуба. Это был небольшой пятачок асфальтированного пространства, выходящий к узкому проезду, ведущему к улице Лагардия Плейс. Здесь же был припаркован автомобиль Росса, до боли знакомый и за несколько поездок, ставший чуть ли не самым родным. Окна были наглухо закрыты и чернели, словно глаза проклятых людей из фильмов ужасов. Я присел на бетонный бордюр, заграждающий проезд транспорту, и стал ждать.
Первым из запасного выхода появился Нильс, он нёс две гитары и большую сумку. Я поднялся на ноги и ощутил, как успел замёрзнуть, ожидая ребят. Нильс направился к машине, открыл багажник, сложил туда вещи. Потом открыл водительскую дверь и завёл двигатель. На моё присутствие он не обратил ни капельку внимания, словно и не видел меня вовсе. Я преодолел разделявшие нас десять метров и остановился напротив, торчащей из салона автомобиля ноги Нильса. Изнутри раздавались радиопомехи.