Я очень часто вспоминаю строки из ее письма, которое все расставило по своим местам:
«…если бы мы заблокировали твой дар, тебя ждала бы смерть. Если дар оставить, смерть ждала бы не только тебя, но и всех, кто тебя окружает. В любом увиденном мной будущем, если я рядом с тобой, исход всегда один. Единственная лазейка – отдать тебя, а затем сделать так, чтобы вы с Вальтером встретились. Вы должны были покинуть наш мир именно тогда, когда это случилось, но, чтобы переход состоялся, у портала вы должны были оказаться вдвоем. Я бы отдала свою жизнь, если бы это избавило тебя от того, что пришлось пережить, но это не в моих силах. Я могла только видеть все на карте твоей судьбы, видеть и переживать как свои каждый твой успех и провал. Мысленно я всегда была рядом, чувствовала твою боль в сотни раз сильнее, чем свою, не спала ночами, зная, что тебе страшно, мое сердце рвалось на части от того, что я не могу утешить тебя, не могу даже просто обнять. Я надеюсь, что ты сможешь простить меня. Вы с Вальтером стали для меня всем, и все эти годы я заботилась о вас так, как умела. Я любила тебя каждое мгновение твоей жизни. Прости меня за все, моя милая Лили.» Из этого же письма я узнала, что мой отец погиб сразу после моего рождения.
Разве могла я злиться, когда узнала всю правду о ее причинах отказаться от меня? И хотя упрямилась какое-то время по инерции, но это продолжалось ровно до момента нашей первой встречи. Я тогда взглянула в ее глаза и поняла, что ей было гораздо сложнее, чем мне. И пока я тогда стояла и размышляла, что скажу ей, она не думала вообще, она просто переживала бурю. Я стала свидетелем этих эмоций, свидетелем того, как при виде меня ее рука метнулась к лицу, как она, выглядевшая издалека такой отстраненной и спокойной, зажимает себе рот ладонью, будто только так может удержать себя под контролем, но взгляд голубых глаз, точно таких же, как мои, метался от меня к Вальтеру и снова ко мне. Первым отмер мой двуликий, рванул ей навстречу, сжал в объятиях, скрывая от меня ее лицо на своей груди, но мне хватило тех нескольких секунд, чтобы не просто осознать прочитанные в письме строки, но и нутром почувствовала – я никогда не была одна. И на фоне армады истины, весь гнев и обида меркнут, превращаясь в смазанные крошечные пятна.
Я окончательно простила маму, когда наш семейный артефакт использовала уже я сама, и мне открылась вся жизнь дочери, а если точнее – все вероятности ее жизни.
Сейчас я еще кормлю ее с ложечки, она пока не отвыкла от материнского молока, но ее будущее навечно запечатлелось в моей памяти. Будущее, которое открыло мне наличие в мироздании сотен других миров, существование страшных людей и любопытных чудовищ. Дружба, потери, предательство, любовь, гнев, боль и сладость счастья. Моя дочь станет очень сильной, в сотни раз сильнее меня, сильнее всех, кого я знаю и когда-либо смогу узнать. Но как и мама, я буду в сотни раз сильнее переживать каждое мгновение ее жизни, каждый успех и проигрыш будут восприниматься острее. Так, раскрывая для себя переплетение дорог ее жизни, я поняла главное – моя любовь к ней не имеет границ, а веры в нее во мне больше, чем страха ее отпустить. Во мне сидит непоколебимое знание, что в какой-то момент мы обязательно расстанемся, что она должна будет пройти через испытания, чтобы найти освобождение, которое искала слишком долго. Она должна будет остаться в одиночестве, чтобы в будущем никогда больше не быть одной.