И что же, нашёл герой свой подвиг и свою команду? Команду не нашёл, не считать же таковой обитателей тюремной камеры (в «Жёстко и угрюмо» только один рассказ на тюремную тему, очерк нравов «Реальный бродяга», но это для автора в принципе важная тема). А подвиг — подвиг он ищет. Иногда в поисках подвига перемещается в неожиданные места — в Амстердам или на остров Капри (рассказы «Честь Родины», «Воздух»), но там уж какие подвиги для русского человека, один комический кураж и путевые заметки.
Неожиданным эхом гайдаровского космоса оказываются разыскания автора-героя в повести «Пацифик». Он исследует остров Пасхи, изучает невообразимые каменные истуканы-идолы, созданные неведомой цивилизацией. Народ, создавший это чудовищное чудо, сгинул, погиб, и понять цель и назначение огромных изваяний, на создание которых уходила сила этого народа, нам теперь невозможно. Или истуканы сами дарили тому народу свою силу? «Каменные, непобедимые существа». Откуда бралась эта таинственная сила и что теперь делать потомкам «каменных непобедимых существ»?
Одинокий мужчина — герой Рубанова — ещё довольно силён. Но его сила часто уходит на сущий вздор. Вот он зачем-то попёрся в Петербург, чтобы уличить жену в измене, не уличил, попал на тёмную квартиру в поисках травки, причём дверь ему открыл юноша, «похожий на спившегося Иисуса», — меткая деталь. Могла закрутиться тёмная уголовная канитель, но всё обошлось, развеялось, улеглось. Жизнь, потрепав героя в юности, стала к нему снисходительна. Покидая город, герой даже возвышается до философских обобщений: «Ради каменной столицы император с каменным именем уничтожил почти половину мужского населения страны. Но своего добился: теперь в стране был город, излучавший культуру, как радиацию».
Видите, опять о них, о каменных, о несгибаемых, навеки сгинувших и оставивших нам, живым и слабым, огромное наследство. Совершенно исполинским изваянием предстаёт в рассказе «Бабкины тряпки» и бабушка героя Анна, всю жизнь проработавшая на заводе в Электростали. Самоотверженная труженица, она совершила титанический «скачок», выбившись из нищей деревенской жизни в городскую цивилизацию. Зажила в двухкомнатной квартире, да ещё и получила хрущёвскую досрочную пенсию в 120 рублей. Всю свою многотрудную жизнь бабка Аня провела под лозунгом «Семья создаётся жертвой женщины». И это было сугубо добровольно — о рабской покорности и речи не шло, бабка была титан с невероятной силой воли…
Другие времена, другие завелись люди — скорее стеклянные, чем каменные, мир легко перетекает через них, почти не оставляя следов. Герой рассказа «Четыре слезы в чёрном марте» восхищается своей богемной женой: «.она не пила ничего, кроме зелёного чая и сухого белого вина; не курила, не ела мяса и шоколада, не признавала другой воды, кроме родниковой, и каждый вечер ей звонили приятели из Чехии и Республики Гана.» Портрет ясный. Какое уж тут «семья создаётся жертвой женщины», иное выросло племя — и каменные советские люди, создавшие когда-то могучую цивилизацию, сделались так же далеки и непостижимы, как изваяния острова Пасхи. И вызывают такую же смесь ужаса и восхищения.