— Нет, Стас, — Прохоров снова затянулся табаком. — Это называется простым человеческим достоинством. Редкое явление, между прочим.
— Да ладно вам…
Валентин Геннадьевич усмехнулся:
— Знаешь, что сильнее всего задевало твоего начальника в тюрьме?
— Что я — богатенький сынок?
— Нет. Что, даже когда у тебя ничего не осталось, тебя невозможно было унизить. Его слова отскакивали от тебя, как щебенка от бампера. Ты непробиваемый, Стас. Ты можешь думать о себе что угодно, но мне и так с тобой все ясно.
И снова дух взбунтовался. Когда хвалили, Стасу хотелось встать и кричать, что это ошибка. Зачем они придумывают о нем то, чего нет?! Зачем постоянно заставляют чувствовать себя подонком?! В такие моменты хотелось сделать что-то из ряда вон выходящее, чтобы заглушить внутренний протест и удовлетворить демонов.
Стас отодвинул от себя фарфоровую чашку и сказал:
— И что вам ясно? Я, между прочим, Сашу ночью чуть не изнасиловал.
Прям груз с души упал, и Архипов выдохнул. Он никогда не имел привычки врать, хотя сейчас и сам был в шоке от собственной прямолинейности. «Ты первоклассный идиот», — постановил разум, зато душа ликовала.
Прохоров просканировал его взглядом и покачал головой.
— Не верю.
— Ну хорошо… насилия не было, конечно, но я ее поцеловал. Так что о чести и достоинстве это вы переборщили.
Прохоров стряхнул пепел с кончика сигареты и оглянулся, выискивая взглядом Сашу. Та стояла неподалеку, задумчиво срезая розы с куста.
— И она тебе позволила?
Такого вопроса Стас не ожидал. Он искренне надеялся, что Прохоров набьет ему морду и выкинет в кювет, погибать от деградации.
— Валентин Геннадьевич, вы слышали, что я вам сказал?
— Да, со слухом у меня все в порядке. А у тебя не очень, оказывается. Саня никогда в жизни не позволила бы обнимать себя против воли.
— Если вы думаете, что четвертый дан — это панацея от придурков, то заблуждаетесь.
— Да бог с ним, с поясом. Аттестацию на каждый уровень нужно проходить, количество приемов ограничено… Саня! — девушка, услышав, оглянулась. — Будь добра, на минутку.
Она отложила садовые ножницы, взяла корзину с белыми розами и подойдя, поставила ее на стол.
— Что случилось?
— Ты же понимаешь, что заводить отношения с собственным телохранителем — дело неблагодарное и крайне опасное?
Если Саша и удивилась или обиделась из-за болтливости Архипова, то не подала виду. Невозмутимая, однако.
— Вы меня за этим позвали? Между мной с Аресом — исключительно деловые отношения. Кстати, я буду называть его «Арес».
— Вот же хитрая, — рассмеялся Прохоров. — Смотри, как ловко вывернулась. Я уже и забыл, о чем разговор. Запомнил только, что тебя теперь нужно звать Арес… Ну да ладно. Я рад, что вы все уладили. Санька, рассуди спор. Я пытаюсь доказать Стасу, что без твоего согласия он не коснулся бы тебя. А он не верит. Считает себя насильником.