Стас пощелкал по кнопке радио, меняя волну, и добавил:
— Но кое-что меня насторожило… Он держал компромат на Ираклия под рукой, хоть сразу отдавать и не собирался. Думаю, планировал выждать, чтобы Василевский уехал из страны, а потом пустил бы в ход. Зачем?
— Может, надеется отомстить кому-то через Ираклия?
— Вот-вот, верно мыслишь. Интересно будет увидеть — кому.
Саня слушала и смотрела на крепкие руки, которые сжимали руль: на красивые запястья, ухоженные длинные пальцы — и сердце кровью обливалось. Она не видела уродливого шрама, полученного в тюрьме, но он был там — напоминание, что Ареса оставили одного разбираться с чужими грехами. А он не держит зла, никого не винит. Сильный.
Когда Саня вчера вышла на улицу и поняла, что момент истины настал, у нее даже сомнений не возникло. Она была в бронежилете, а Стас — нет. Почему он должен умирать за нее? Это бред. Не было страха или паники, только желание успеть, оградить его. Саня знала, что Арес ей этого никогда не простит, но главное, чтобы он жил. А там как-нибудь сочтутся. Если бы они вдвоем были без бронежилета, она и тогда загородила бы его. Потому что это правильно. Она так чувствовала. Стас был не просто другом, он стал… семьей.
— Прости, что не позволила тебе выполнить свою работу. Я бы не смогла жить с твоей смертью на совести, — наконец сказала она, глядя перед собой. В горле пересохло, поэтому извинения прозвучали сипло.
— А я?! — заорал он и, глубоко вдохнув, крепче сжал руль. — Ты обо мне подумала? Я чуть не рехнулся, у меня мозг расплавился!
— На мне был бронежилет.
— Твой маньяк впал в ступор, увидев твою кровь. Он ведь не в тебя стрелял, он мне в грудь целился, видел, что я без брони! Я выше тебя, еще один сантиметр, и он бы тебе горло прострелил! А пять сантиметров, и голову снес бы! Твою мать!!! — Стас несколько раз со всей дури ударил ладонями по рулю.
— Но…
— Саша, молчи. Я пока не готов с тобой говорить об этом.
Она не сдавалась.
— В случившемся только моя вина. Мне нельзя пить, я становлюсь невменяемой и просто-таки озабоченной стервой. Это, наверное, моя внутренняя суть. Мой демон, который жаждет страсти. Я его пытаюсь усмирить, а он только и ждет, когда я выпью. Поэтому прости еще и за то, что вешалась на тебя вчера. Мне очень, очень стыдно. Ты мне, как брат, и…
— Если не замолчишь, я выброшусь из машины на ходу, клянусь, — процедил Арес.
Пришлось умолкнуть.
* * *
— Как он узнал твой адрес? Он не мог следить от квартиры Сани, охрана заметила бы, — задал Прохоров тот самый вопрос, который уже сутки терзал Стаса.