Но он словно шкурой чувствует мой взгляд и снова делает покерфейс. Наконец, официантка, громыхнув на прощание тележкой, выкатывается за дверь, и мы снова остаемся вдвоем.
— Тетка живая?
Вопрос принципиальный, я хочу понять, кто эти люди, против которых пойду, и как далеко они способны забраться в своем желании отжать эту квартиру. Расположение у дома хоть и баксовое, но контингент не ахти, и я не понимаю, какого лешего они так вцепились в эту хату.
— Выясняю, — пожимает плечами Арслан, — процесс не такой быстрый. Они хоть и спалились, но не последние идиоты, как ты понимаешь.
— Если ты их так хорошо знаешь, может, тогда и скажешь, мокрые дела за ними числились?
— Есть такое, — нехотя отвечает Сабиров, а у меня натурально екает сердце. Буду откровенным: чужую тетку хоть и жалко, но ее потерю лично я бы пережил. Но стоить только затесаться одной крошечной мысли, что эти люди ищут Еву и цели у них совсем не дружественные, как кулаки чешутся найти их и лично каждого отфигачить.
И это я себя считал мирным и спокойным человеком? Сейчас я хочу крови и бойни, чтобы эти сволочи молили меня о пощаде. Но я, мать вашу, человек цивилизованный, у меня за спиной бизнес, который я не могу просрать, и Ева, тыл которой я обязан прикрывать.
— Ясно-понятно, — цежу, — а твой интерес здесь каков?
Вот мы и доходим до самой сути нашего диалога. С одной стороны я благодарен Сабирову, теперь мне не придется мыкаться как слепому котенку, пытаясь найти этих ублюдков, с другой — цена вопроса имеет значение. Иногда проще отдать нахрен квартиру и просто перевезти девочку к себе, чем оказаться должным такой акуле.
— А эти люди и мне дорожку перебежали, — Сабиров улыбается одними губами, взгляд сталь и холод, и я понимаю, что это — нечто глубоко личное. — И чтобы поймать их за яйца, мне будет нужна твоя помощь. Твоя и твоей девчонки.
— Нет, — я говорю предельно тихо, а по ощущению, что кричу ему прямо в лицо. От выдержки ни следа, еще неделю назад я думал, что научился владеть собой, а на деле вспышки гнева затопляют сознание, стоит только вникнуть в слова Сабирова.
Он хочет рисковать моей Евой, Евой, внутри которой, черт возьми, как в матрешке, мой ребенок.
И чем он лучше тех уродов?
Кулаки сжимаются, Арслан смотрит холодно, прищурив глаза.
Секунды идут одна за одной, все внутри меня вибрирует от негодования.
— Это отморозки, — Сабиров смотрит на меня из-под бровей, надбровные дуги нависают над его темными глазами, — ты не справишься один, Баринов. В этом городе у тебя уже не тот вес, чтобы люди вписались, защищая твое.