Юрий отпил из бокала кислого вина, прислушался – канонада стала заметно громче, послышался грохот осадных единорогов. Хорошо, что ветер переменился, и в шатре уже не стоял непередаваемый запах гари и вони от обугленной человеческой плоти.
Осада Бендер шла вторую неделю, но сегодня с утра, подготовив за несколько дней позиции для трех десятков пудовых и полупудовых единорогов, начался ожесточенный обстрел крепости зажигательными снарядами, бомбами и шрапнелью. Падавшая с неба картечь не позволяла горожанам и аскерам тушить то тут, то там возникающие пожары, и, судя по запаху и дыму, к вечеру город на берегу Днестра должен был превратиться в огромный погребальный костер.
«Что же – они сами сделали свой выбор, отказавшись от сдачи. Придется дать жестокий, но необходимый урок – выбор между жизнью и смертью ими выбран по доброй воле, а я обязан сдержать слово. Зато потом османы станут аккуратно относится к сказанному и никогда более не будут убивать посланных к ним на переговоры.
Эх, сколько же я смертей уже взял на свою душу, и сколько мне еще придется их взять?!»
Немой вопрос завис, и, сделав усилие, Юрий посмотрел на Григория – пожилой казак, первым встретивший его в этом мире, который являлся прошлым для Галицкого, был задумчивый. Разговор между ними шел о серьезных вещах, а на орудийную стрельбу они давно не обращали внимания – свыклись как-то за несколько лет непрерывной войны.
– Знаешь, государь, когда ты мне говорил о скаженных украинцах, что хотели москалей в твое время на виселицах развешать или под нож пустить, я тебе не поверил – мало что хлопцу от потрясения в голову взбредет. Но потом речь твою на мове, что державной у вас считается, послушал, и понял – никакого отношения к говору, что на Малой Руси в ходу повсеместно, она не имеет, – Зерно качнул головою и продолжил:
Свалили в кучу польское наречие, добавили чуток наших слов, еще каких-то непонятностей, перемешали – получилось жуткое варево. Что же вы этих бесов, о Христе забывших, там не передушили?! Мы один народ одной православной веры – и не с придуманных окраин, которых везде полно! Мы с Руси! А то, что Малороссию Украиной у нас порой называют, ничему не мешает – не дело одно другим подменять!
– Вот-вот, с Руси! Ты пеняешь на то, что не передушили, кошевой атаман на то, что не перерезали – а дело то, как раз наоборот, пошло. Кто не знает их мовы, тот злобный ворог, которого немедленно изгнать надобно с земель, закатовать али убить!
– Тьфу, – выругался казак, ставший архонтом, возглавивший Боярскую Думу «Новой Руси», – как можно людей тиранить, если они на своей земле выросли и другого говора не ведают?! У нас народ десяток языков и наречий разных использует – если мы силком заставлять будем, то державу до кровавой смуты сразу доведем. А там придут враги и докончат всех, в полон возьмут уцелевших. Ой, дурни, не ведают, что творят!