Ну а делать-то теперь что?
Любому, кто описал бы мне подобную ситуацию, я бы посоветовал немедленно разводиться и отправлять оборотистую девицу на её малую Родину. Только у меня самого от этого простого решения начинает щемить сердце. Я уже знаю, каким становится дом, когда там Надя, как с ней работается, как она умеет вдохновить одним своим присутствием. И представляю, насколько мне будет всего этого не хватать.
Ну, допустим, я с ней не разведусь. Плюсов в этом много, но есть один жирный минус, который может всё перечеркнуть. Этот ребёнок, которого собирается рожать Надя. Куда ей вообще рожать? Она сама ещё девчонка совсем, недавно школу закончила!
Мне претила мысль давать свою фамилию ребёнку неизвестно от кого и, тем более, этого ребёнка воспитывать. Надя-Надя, что же ты наделала? Я хочу с тобой жить, хочу строить хорошие отношения, крепкую семью. Но я совсем не готов к появлению в моем доме чужого младенца. Честно говоря, я и к своим детям пока не готов.
К машине я вернулся в сомнениях. Надо поговорить с Надей, выслушать её, вытянуть из неё историю с этой беременностью. Скорее всего, девочке сейчас гораздо тяжелее, чем мне. А дальше уже вместе что-то решать. Хотя Надя главное для себя уже решила – она будет рожать. Так что теперь решение за мной. Хочу ли я жить с ней и смогу ли относиться к чужому ребёнку как к своему? Спешить мне некуда, принимать решение прямо сейчас от меня никто не требует.
Я вернулся домой через несколько часов, дождавшись, пока улетучатся остатки раздражения и ярости. Из машины выходил, представляя, как сейчас обниму Надю, как мы спокойно поговорим и все обсудим.
Во дворе нервно крутился и поскуливал Чим.
– Что, Надежде сочувствуешь? – невесело хмыкнул я. – А своего хозяина пожалеть не хочешь?
Чим лизнул мою руку и с печальным видом улегся у крыльца.
Я вошёл в дом. Тихо. Слишком тихо. Вкусно пахнет печеными яблоками. Надя собиралась печь сегодня какой-то пирог. Значит, яблочный. Я вдруг осознал, что мне приятно, когда она печёт для меня пирог. Именно она, а не домработница. Именно печёт, а не покупает в ближайшем магазине.
– Надюш! – позвал я.
Тишина. Ни ответа, ни даже шороха. Может, спит? Или забилась куда-нибудь подальше и плачет?
– Надя!
В кухне её не было. Румяный пирог, украшенный завитушками из теста, стоял на столе. Ну и хорошо, поговорим за чаем. Я включил электрочайник и пошёл искать Надю. В кабинете нет, в спальне нет. Может, куда-то ушла?
Я открыл шкаф, чтобы повесить туда рубашку, и замер, глядя на пустые вешалки. Туда, где ещё несколько часов назад висела Надина одежда. На прикроватной тумбочке обнаружился лист бумаги, исписанный торопливым почерком.