— Ура! — захлопала в ладоши маленькая Ульяна.
…
Инна отправилась в кухню за чашками. Ведомый любопытством, желанием поближе изучить эту новую разновидность сводной сестры, посмотреть, осталось ли в ней хоть что-то от прежнего, такого родного и забавного Лягушонка, под предлогом помощи пошел следом.
В глаза бросились бесконечные идеальные ноги, Инна тянулась к верхней полочке шкафа, где всегда стояли наши парадно-выходные чашки, ее и без того короткая юбка немного приподнялась. Солнечный удар прямо в голову, живот, пах, горячая кровь, прокатившаяся по венам, рождала совершенно дурные мысли и желания.
Черт, держи себя в руках, хоть и сводная, но она твоя сестра, вы с ней выросли вместе. Кроме того, секс у меня был буквально вчера, Полинушка постаралась перед разлукой. И я тоже, понимая, что теперь долго не увидимся, трудился почти целую ночь.
Негромко кашлянул. Жар-птица резко повернулась, искры огненных волос взметнулись в воздухе, зеленые глаза расширились, полные губы заскользили одна об другую. Поставила чашки от греха подальше на столешницу кухни.
Завороженный ее реакцией, рыжими искрами, подошел чуточку ближе:
— Ну, как ты поживаешь, Лягушонок?!
В зеленых глазах непонятное выражение, будто я ее пугал своим присутствием. Еще один шаг вперед, рука привычно поднялась, чтобы отвесить сводной бестолочи щелчок по носу. Но Лягушонок, точнее эта непонятно откуда появившаяся жар-птица, оттолкнула, обожгла мою руку отказом быть прежней.
Скрипнул зубами. Еще не прошедшая злость требовала наказать вредину, вместо щелчка по носу, который она не захотела покорно принимать, сделать что-то более существенное… Взгляд упал на стол, где я когда-то полосовал Инну ремнем. Воспоминания обжигали… Они всегда обжигали, только раньше я принимал такую реакцию за стыд и смущение.
— Спасибо, Мистер Заграничный гость, что интересуешься моей скромной жизнью, у меня все отлично, — нахально скалилась сводная жар-птица.
— Ты изменилась.
— Не в лучшую сторону?!
— Еще не понял… Но ты другая, если честно, даже не признал сначала.
— А ты ни капельки не изменился, все такой же красавчик. А я так мечтала, так надеялась, что ты поправишься килограммов на двадцать или от европейской науки поседеешь, полысеешь, начнешь носить толстенные очки, и настанет мой черед над тобой издеваться.
Все-таки моя Лягушка, такая же языкастая зараза, которую невозможно переговорить. Невольно улыбнулся, уголки полных губ, круче, чем у Анджелины Джоли, тоже поползли вверх.
— Научилась без меня плохому?!
— А то-о… все твои запреты нарушила.