— Ты Мистер Зануда.
— Согласен только на Мистера Великолепного Зануду, — нагло усмехнулся сводный братец. — Давай мириться, Лягушонок, — и протянул руку с оттопыренным мизинцем. Несмело зацепила его своим пальчиком, тысячи малюсеньких иголочек проткнули кожу.
— Мирись, мирись и больше не дерись, — все еще чуточку дребезжащим голосом произнесла слова детской прибаутки.
— Слышала, Лягушонок, драться нельзя, иначе я буду кусаться.
Кусайся сколько угодно, хоть всю изгрызи.
— А ты завязывай меня унижать, или я буду драться кирпичом, — показала ему язык.
Он засмеялся, напряжение между нами спало, возмущение сменилось непонятным щемлением в груди.
— А кирпич ломается, дружба начинается, — слегка торжественно закончил Мистер Совершенство. — Я постараюсь убедить папу взглянуть на эту фотоссесию под другим углом.
Интересно, а он когда-нибудь посмотрит на меня под другим углом?
— А я постараюсь доказать, что моя голова не только для минета годится.
* * *
— Смотрите, кого я вам привез, — весело воскликнул Мистер Совершенство, когда мы переступили порог квартиры.
А мне опять захотелось реветь. Какая-то Царевна Несмеяна, честное слово. Боже, как я соскучилась по дому, маме, Ульке, отчиму. Дома даже пахнет как-то по-особому…
Не хочу, совершенно не хочу выпрыгивать из гнезда. Я одна пропаду, утону в болоте, подавлюсь комаром или мухой, задохнусь воздухом свободы. Не так уж много во мне генов перекати-поле Павла Кривошеева, разве что волосы рыжие и характер с придурью. Я домашняя ручная лягушонка, которая безумно любит коробчонку, в которой живет.
Из своей комнаты выбежала Ульянка, и радостно вереща, бросилась к нам.
— Инна, Инна вернулась, — повисла на мне самая младшая Ковалева.
Из кухни показалась мама, и со слезами на глазах присоединилась к нашим сестринским объятьям.
— Дочка, солнце мое рыжее, колючее, как же я по тебе соскучилась, — стала покрывать торопливыми поцелуями мое лицо и волосы мама. — Спасибо, Дима, что вернул эту упрямицу домой.
Соленые капли с новой силой побежали по щекам. Ну, сколько можно реветь-то? Скоро тазиками слезы можно будет выливать.
Наша шумная, умильная радость была прервана тихоньким покашливанием появившегося из гостиной отчима.
С опаской глянула в его сторону… Мне следует что-то сказать? Извиниться?! Но я продолжала гладить Ульяну, прижиматься к маме и давиться слезами.
— Пап, — заговорил Мистер Совершенство, — мне кажется, нам всем надо помириться, а некоторым, возможно, смириться с тем, что дети уже выросли, идут своей дорогой, причем, не совсем такой, которую хотели бы видеть для них родители и старшие братья.