— А почему вы не попросите отнести саквояж любого другого человека? — Соглашаться не хотелось, нутром чуял, что ни к чему хорошему это не приведёт. — Ведь у вас есть амулет иллюзии, настроенный на внешность того, кто должен был это сделать.
— Есть, — кивнул Одноглазый, — но я мало кому не доверяю, а ты со мной уже три года и до недавнего времени не обманывал. Красть точно не станешь, вор из тебя никудышный. Выкидывать… надеюсь, ты не такой идиот и понимаешь, что если саквояж попадёт в руки жандармов, то они очень сильно заинтересуются его содержимым, а также аурой того мага, кто его держал последним. Мы друг друга хорошо понимаем?
Я хмуро кивнул, глядя на кленовый лист на потёртой коже. Мне совершенно, категорически, до зубного скрежета не хотелось не то что нести этот саквояж в пятый пакгауз, а даже притрагиваться к лакированной ручке из красного дерева.
— Кай, больше радости на лице, ну что ты, в самом деле? — Оскар достал небольшой кинжал из сапога и принялся им чистить ногти, раскачиваясь на двух ножках стула. — Я тебе вообще-то сделал предложение, о котором мечтают многие. Ввиду твоего юного возраста, когда ты попал к нам, и моего исключительно хорошего к тебе отношения, я предлагаю то, что ты хотел. Заметь! Не ругаюсь, не натравливаю свою свору, чтобы они как следует тебя проучили за непослушание. Я очень щедр! Цени это! Всего лишь одно дело — и ты свободен. Причём дело-то плёвое. Я не прошу тебя убивать, красть, шантажировать, участвовать в боях и прочее, и прочее. Прекрасно знаю, что тебя тошнит даже от запаха крови. Где же радость?
— Хорошо, — произнёс сквозь зубы, шумно выдыхая и чувствуя, что совершаю непоправимую ошибку.
— Вот так бы и сразу! — тут же оживился Оскар. — Скрепим договорённость рукопожатием как взрослые люди?
С этими словами он схватил рукой моё предплечье, а мои пальцы легли на его локоть.
— Да, а что с теми рыбаками? — крикнул я, когда мужчина уже взялся за ручку двери.
— С какими рыбаками? А, с теми, что нашли клад и не захотели делиться? Так вздёрнул их — и дело с концом, чтобы знали, что мне врать нельзя, — бросил Одноглазый и вышел.
А я пошатнулся, приваливаясь к неказистому шкафу и чувствуя себя виноватым в смерти людей, чья вина состояла лишь в том, что они слишком много голодали и хотели оставить найденное сокровище при себе, а не делиться им с преступниками.
Как выяснилось позднее, чутье меня не подвело. Когда пришёл на сделку в амулете иллюзии и с саквояжем, у пятого пакгауза меня уже ждала засада из отряда жандармерии. Размышляя позднее об этой сделке, я думаю, что Оскар не пытался меня подставить специально. Скорее всё тщательно взвесил, прикинул и решил, что рискнуть заработать денег стоит. Вот только рисковать «любимыми» ребятами он не захотел, но списать со счёта мальчишку, что всё чаще и чаще показывает свой характер, вполне можно.