Слабость постепенно заволакивала и эти мысли, меня затягивало в сон, такой же странно осязаемый, как видение о тете. Алые искры светлячков, запахи сухих трав, на глазах скручивающихся в жгуты, отголоски смутно тревожных переборов гуцинь.
— Он впервые использовал тебя по — настоящему. Черпнул твою силу, понял, на что ты на самом деле способна без ошейника, — голос тети звучал мрачно и напряженно.
— Он сделал это с моего разрешения. Я даже просила его использовать мою магию, — подчеркнула я.
— Ты просто добросердечная, Алима, — она неодобрительно покачала головой. — Давать шаману власть над собой было безрассудно. Ты не знаешь, сможет ли он остановиться. Ведь искушение черпать твою магию, схожую по природе, сильно. Использовать тебя безопасней для него, чем пить зелья.
— Он нуждался в помощи. И тот человек тоже! — настаивала я.
— Шаманы всегда ищут способ увеличить свое могущество, — не обращая на мои слова внимания, продолжала тетя. — Ты же поняла сегодня, что в науке мэдлэгч он не нуждается. Многим было бы полезно поучиться у него. Так что ему нужно? Чего он хочет от тебя на самом деле, Алима?
— Он хочет учиться, — упрямо повторила я, голос сорвался, в глазах собирались слезы отчаяния. Мне нечего было противопоставить обвинениям, и тетя это знала.
— Никогда не думала, что тебе, ледяной лисе, чувства будут так застить глаза, — хмыкнула она. — Он тебе в лучшем случае недоговаривает. Но в любом случае он тебя использует.
Далекий гуцинь смолк, образ тети рассыпался алыми искрами, а я, очнувшись на постели за занавесями, утирала слезы и долго пыталась успокоиться.
* * *
— Ты редкостный упрямец, — свитый из нескольких голос Смерти проник в забытье без всякого вступления. Но Триен искренне считал, что ввалившийся без приглашения в сны Зеленоглазый куда лучше вынужденного общения с Санхи или Льинной.
— Спасибо за комплимент, — улыбнулся шаман. — Учитывая то, со сколькими ты можешь сравнить меня, это очень лестная похвала.
— Ты всегда умел видеть что-то хорошее в любой ситуации, — усмехнулся Смерть, появившийся из совершенной темноты. — Надеюсь, и после гибели тела это не изменится.
— Мне казалось, ты должен лучше других понимать, что я не обреку Алиму на смерть и не оставлю без помощи, — вздохнул шаман. — Ты давно меня знаешь.
— Да, давно, но это не мешает мне надеяться на твое благоразумие. Я объяснил тебе, что сейчас бросаться в омут нет нужды, ты с большей вероятностью заслужишь посмертие к старости. Но ты обрек себя на гибель, еще не зная девушку. Ты настолько не ценишь свою собственную жизнь?