Дедушка вернулся в империю Терон меньше, чем за год до ее падения. Ему даже еще не исполнилось пятьдесят, а уровень владения даром, мастерство, число заклинаний, которыми он уже в том возрасте пользовался, действительно впечатляли. Шэнли не ошибся, когда говорил, что настоящим Пророкам доступно удивительное волшебство. А еще я обратила внимание на дар дедушки. Такой же бирюзовый, как и мой, и точно так же украшенный синими спиральками.
Нальяс возвратился в империю вопреки просьбам родителей остаться на Лиельсе. Видения, которые он тогда ещё не связывал с даром Пророка и называл волей Великой, вели его в Терон. Там он пробовал остановить какого-то эльфа, собиравшего артефакт с неизвестным назначением. Но Нальяс, даже став императорским стражем, не смог ничего противопоставить силе Вещи.
Настоящее предназначение артефакта ужасало. В глазах стояли слезы, сердце сковывал страх. Я, как и Нальяс, понимала, что с чужаками нужно договариваться. Что нет иного пути! Переговоры с черными драконами и даже соглашение, способное все исправить, наполняло душу надеждой на менее кровавый исход.
Все рухнуло, когда вмешался Талаас, молодой, заносчивый, наглый, подлый бронзовый дракон. Будто похищения Вещи и большей части камней было мало, этот чешуйчатый гад убил императора Ардира и забрал императрицу Мадаис.
Я была в бешенстве. Нальяс тоже. Мы оба понимали, что Талаас сделал с женщиной. В этом свете даже предположение, что у нее в будущем могла возникнуть к насильнику и убийце хотя бы приязнь, казалось безумным, кощунственным, диким до невозможности! Ложь о взаимной и всепоглощающей любви аролингской королевской четы в таком свете была просто вопиющей и требующей опровержения!
— Ты ничего не сможешь сделать, — в голосе дедушки слышалось сожаление. — Я покажу тебе, почему.
Я не успела ничего ответить — меня увлекло течение образов. Спасение принцессы Амаэль, бегство из засыпанного пеплом города, исцеление от удушья тем же способом, которым я залечила свои раны и спасла Видмара. На руках опустошенного Нальяса появились узоры, сияющие, прекрасные, напоминающие плети плюща. Его кожа светилась, а облегчение было видимым.
— Дар Пророка? — спросила я на всякий случай.
— Да, Великая хранит своих избранников, — в голосе Нальяса, направляющего меня к другим воспоминаниям, отчетливо слышались благодарность, но и грусть.
Вновь не хватило времени уточнить — круговорот событий затянул, показал мертвого императора, созданный для него саркофаг и Амаэль, пытавшуюся считать воспоминания погибшего. Но больше всего пугал огромный устремленный в небо, разбившийся на три арки поток силы.