Начальник томно кашлянул. Егор обернулся, выдохнул и опустил руку, которую уже поднял для расправы с Лёшей.
— Любил бы Валю, никогда так не поступил.
— А ты её любишь, да? Любишь? — Лёша взвился. — Не смеши!
— Если бы Валя сказала, что любит тебя, я бы к ней даже не подошёл. Ну и пусть ты мудак, но не вмешивался бы. Хотя тут спорно, потому что я Валю люблю и желаю ей только лучшего. Ты в категорию эту не входишь!
Устав слушать препирательства, я тяжко вздохнула, мягко освободилась от рук мам, дав понять, что буянить не буду, и обратилась к полицейскому:
— Я могу написать заявления? На вот этого человека? Он меня донимает, изводит, преследует. Наверное, маньяк, — хотела сказать «сексуальный», но промолчала. Тут бы я против истины грешила. — В квартиру хотел вломиться.
— Да, тут уже не на штраф тянет…
Кажется, впервые Лёша понял, как он вляпался. Мамочки тут не было, никто не поможет. Грозило всё это очень серьёзными неприятностями. Я это тоже поняла и решила воспользоваться шансом:
— Скажите, пожалуйста, а мы можем как-то уладить этот вопрос миром? Мне нужен покой, а не нервотрёпка. Была бы очень благодарна. Думаю, Алексей Геннадьевич согласен на такое предложение?
— Можно небольшим штрафом, — начальник улыбнулся в усы и отвёл взгляд.
Я упёрла руки в бока и уставилась на Лёшу. Изо всех сил пыталась убедить его мысленно, чтобы он принял моё предложение. Лёша поднял на меня взгляд, скривился, как от зубной боли и отвернулся.
Всё, последний бастион пал. Поняв, что ему светит, а что не светит, он принял единственно верное решение: спасать собственную шкуру.
И скатертью дорога!
Ночью в палате было тихо. Завтра я собиралась на выход с вещами, чтобы потом вернуться в декабре и с концами.
Успокоиться не получалось. О себе давали знать и падение, и та нервотрёпка, которую мне устроили Лёша с Егором. Плюс ещё вдруг подскочило давление. Так что я ощущала себя полной развалиной. Когда появилась тянущая боль в животе, уже проваливалась в дрему, а проснулась посреди ночи от жуткого толчка в животе. Мне даже показалось, что он сейчас лопнет и оттуда дети повыскакивают. Тянущая боль не проходила.
Кряхтела, ворочалась с боку на бок и проклинала всё на свете. Можно было присоединить динамо-машину, чтобы я начала электричество вырабатывать. Кровать подо мной поскрипывала вдобавок ко всему.
Машка, моя единственная соседка, подскочила в кровати и, сонно потирая глаза, уставилась на меня. Схватила телефон и включила фонарик: