Я могла потребовать телескоп. Но что с ним делать в отсутствие звезд?
– Чем занимаешься? – я заглянула в тетрадь сестры.
– Веду дневник наблюдений, – она откинулась на спинку кресла, открывая мне обзор на тетрадь. Какие-то таблицы, графики, списки. Я не вникала. – Сюда я записываю информацию о теневой стороне и ее населении.
– Зачем?
– Это очевидно. Когда вернемся домой, я все это опубликую и прославлюсь, как исследователь, открывший миру существование теневой стороны.
– В лучшем случае твои заметки примут за фантастический рассказ, – сказала я. – В худшем тебя запрут в дурдоме. Спроси у Вадима, каково это.
– Что ты понимаешь, – отмахнулась Ксюха. – Я предоставлю доказательства.
– Какие?
– Ну, не знаю, – замялась она. – Я над этим еще не думала. Захвачу, наверное, что-нибудь с собой в наш мир.
– Например, платье, которое сейчас на тебе, – не удержалась я от ехидства. – Ведь белое платье в нашем мире большая редкость. Все сразу тебе поверят.
– Причем тут платье? – надулась Ксюша. – Я возьму яблоко. Ты встречала у нас черно-белые яблоки?
– Ты уж береги его в дороге, – сказала я. – Досадно будет, если твои доказательства протухнут.
– Мне кажется, свет немного изменился, – вмешался Коля. – Стал интенсивнее, что ли.
– Ага, – Ксюша глянула на часы и сделала запись в дневнике: – полдесятого. Освещение нарастает, что соответствует движению солнца по небосклону.
Я вздохнула. Спорить с горе-учеными себе дороже. Но мне чем заняться? Ввязываться в Ксюшины исследования я не горела желанием, не видя в них смысла.
Иногда я завидовала сестре. Когда речь заходила о будущем, она ни секунды не сомневалась, кем хочет быть – ученым-первооткрывателем. Я была старше, но не могла с уверенностью сказать, кем буду. Поступила на исторический просто потому, что так было проще всего, но втайне мечтала о звездах. Детали не имели значения. Я была готова стать хоть астрономом, хоть астрологом, хоть космонавтом.
Я побрела к фантому. После нашего знакомства он крутился поблизости. Имя у него было забавное, как название детского конструктора – Лего, но мы по привычке звали его фантом. Обычно он прокрадывался в комнату, занимал место в дальнем углу и замирал там, пряча лицо в ворот плаща, который он не снимал даже в помещении.
Когда я его спросила, почему он не принимает участие в разговоре, а наблюдает за всеми со стороны, фантом ответил, что всему виной старая привычка.
– Как дела? – поинтересовалась я у фантома, присаживаясь в соседнее кресло.
– Сегодня хороший день, – изрек он в свойственной ему манере. Порой я сомневалась: отвечает ли он на мой вопрос или продолжает вслух собственные размышления.