Я осторожно обняла его за искусанные плечи и перевернула набок, позволяя наконец-то себе чуточку свободы.
– Черт, прости.
– Да ничего, – прохрипела в ответ, заглядывая в затуманенные глаза.
Он кивнул и откинулся назад, заложив руку под голову. Вторая рука оказалась на моем бедре. Пальцы очерчивали участок кожи, в каких-то сантиметрах от того места, которое горело, саднило и было мокрым насквозь.
Сперма вытекала из меня вместе со смазкой.
Я была такой мокрой, что все это выглядело слишком пошло.
И в тот миг, когда я взглянула на профиль Натана и заметила, как он прикрыл глаза, поняла, что он был бы замечательным отцом. Не знаю, откуда во мне взялись подобные мысли, возможно, это отголоски оргазма, эйфории, затуманившей голову, но мое нутро желало счастья.
А я… Я не могла.
– Пойду в душ.
Скинув простыню с ног, соскочила с кровати и быстро добралась до ванной комнаты. Натан так ничего и не сказал. Да и не скажет. Я знала – он замечал за мной подобные побеги, он слышал, как я включала душ и смывала с себя остатки нашего единения, но всегда молчал. И его молчание давало мне возможность не оправдываться.
***
Натан продолжал лежать в кровати, которая все еще пахла их близостью. Чуть влажная, пропитанная страстью, постель медленно остывала, и его сердце замедляло бег.
Эмма вновь сбежала.
Он ненавидел такие моменты. Она никогда ничего не говорила, он не спрашивал. Боялся ли спугнуть, влезая с вопросами на запретную территорию? Скорее всего. Она все еще не готова. Прошлое не отпустило, а для будущего слишком мало сил. У нее. Он же мог бороться.
Перевернувшись набок, Натан поднял руку и опустил раскрытую ладонь на соседнюю подушку. Совсем недавно Эмма лежала там и часто дышала, приходя в себя. Хотел бы он, чтобы Эмма осталась. Хотел бы пойти следом за ней, смыть усталость теплой водой, завернуть ее в полотенце и вернуть в постель.
Натан никогда не был романтиком. Жизнь закалила его, взрастила стальной стержень, который переломил и переломал его, но рядом с Эммой что-то менялось. Неумолимо, неизбежно и очень опасно.
Мужчина поднялся с кровати, отбрасывая простыню. Взглянул на прикроватный столик, где лежали его часы. Время давно за полночь. Он мог бы остаться. Мог, но не будет.
Поэтому когда Эмма, завернутая в огромный халат, скрывающий даже колени и запястья, вышла из ванной комнаты, Натан уже застегивал последнюю пуговку на рубашке.
– Уходишь? – ее голос чуть дрогнул, или Натан ошибался.
– Да, мне пора.
– Почти два часа ночи. Уверен, что пора?
Он покачал головой.
– У меня самолет в семь. Я не могу остаться.