— Любезен? — потирая шею, переспросил Вильгельм.
— Ну конечно! Нужно уважительно и с пониманием относиться к такой персоне. Он сегодня немного волнуется, как-никак друга оперировать будем! — уверенно кивнул Петерсон, засунув руки в карманы халата.
— Он не считает нашего пациента другом, — сухо бросил Вильгельм.
— Это вы бросьте, коллега. Полно вам! Какие обиды могут быть? Что за детский сад? Мне право неловко это говорить, но я стал невольным свидетелем вашего разговора. Проходил, знаете ли, мимо… Так вот, Вы сами спровоцировали его на агрессию.
— Я? — возмутился Вильгельм, приподняв брови.
— Да, Вы. Зачем Вы начали разговор о Габриэлле? Он безумно её любил. Это парадоксально, но это так. Он потерял её и не может нигде найти. Неведение хуже самой горькой правды. Тогда, три сотни лет назад, когда он впал в кому, они были вместе. Они любили друг друга, и любовь эта была чистой и прекрасной. Но затем, когда он вернулся к жизни, когда вышел из столь длительной комы, найти Габриэллу он уже не смог. Это разбило его сердце и лишило покоя душу, — перейдя на шепот, тараторил Петерсон.
— Впал в кому? Как это вообще произошло? — переспросил Вильгельм.
— Война. Война — страшная штука, скажу я Вам, — многозначительно покачав головой, произнёс Петерсон.
— Да, пожалуй, — угрюмо согласился Вильгельм.
— Ну что же, друг мой, собирайтесь. Вас уже ждут в операционной. Позвольте, я Вас провожу… — Петерсон широко улыбался, отчего раздражал ещё больше прежнего.
* * *
В операционной было душно. Пахло спиртовыми антисептиками, пронзительно попискивал наркозный аппарат, возле которого суетился анестезиолог. Двое хирургов уже были готовы и облачены в стерильные операционные одежды. Они с нетерпением ждали Карновского, мечтая наконец-то начать операцию. Ту самую операцию, к которой они так долго готовились. Настолько долго, что их подготовка начала граничить с помешательством. Операционные сёстры разложили на столиках инструменты и уже провели обработку операционного поля.
К тому времени, когда Вильгельм наконец-то добрался до операционной, всё уже было готово к началу.
Стеклянные двустворчатые двери автоматически распахнулись. Вильгельм вошёл в операционный зал. Оба неподвижно стоящих хирурга синхронно поклонились. Анестезиолог торопливо кивнул.
— Вы уже накрылись? И успели обработать операционное поле? — несколько растерянно спросил Вильгельм, поправляя на голове колпак.
— Да, доктор Карновский. Поле обработано и отграничено стерильным бельём, — строго ответил один из хирургов.
— Я бы хотел осмотреть пациента, прежде чем мы начнём, — замешкался Вильгельм, уставившись на закрытого стерильным бельём Бальтазара.