Погружённый в раздумья, Караэль улыбался, словно радуясь тому, что по-прежнему способен видеть прекрасное в откровенно ужасных вещах.
Внезапно песнь ветра нарушил какой-то чужой посторонний звук. Звук непривычный и непонятный. Словно кто-то двигает тяжёлый шкаф. Следом за этим новым звуком послышались шаги. Неспешные, чуть слышные, невесомые шаги. Караэль насторожился и огляделся, но непробиваемая вуаль мрака не позволяла увидеть источник нового звука.
— Неужели вера и богобоязненность для нынешних поколений, лишь пустой звук? Жалкие крысы! Как вы посмели осквернить алтарь? Разве вам предназначались эти дары? — невесть откуда раздался грубый низкий голос.
Путники в панике развернулись, пытаясь разглядеть во мраке того, кому принадлежали эти слова.
Карлос нервно водил перед собой своей плазменной винтовкой, щуря от напряжения глаза. Фердинанд вцепился окоченелыми пальцами в «отпеватель». Ганс мгновенно лязгнул затвором своего «разящего». Бродяга Карл что было сил завопил, теряя остатки храбрости и самообладания.
— Это он! Это он! Это тот самый призрак склепа, о котором я вам говорил! Видите? Это он! А вы мне не верили! — оборванец кричал, словно обезумевший, указывая кривым пальцем дрожащей руки направление.
Караэль присмотрелся. Действительно, в дальнем конце зала появился, слабо различимый во мраке силуэт. Он был облачён в белые одежды, а лицо его и вправду сияло, отражая те крупицы света, что имелись в этом склепе.
— Твою мать! Карлос, жахни по нему плазмой! — вскинув «разящий», просвистел Ганс.
— А если это и правда призрак? — напряжённо взглянув на Ганса, ответил десятник.
— Вот сейчас и узнаем! — тараща глаза, воскликнул Ганс.
— Отставить! Опустите оружие, кретины! — низким басом вмешался Фердинанд.
Гвардейцы нехотя выполнили приказ.
— Вы, обнаглевшие богохульники, осмеливаетесь угрожать мне? — голос призрака звенел от возмущения.
Неприятный холодок пробежал по спинам перепуганных гвардейцев. Жуткого вида силуэт, что по-прежнему прятался во мраке, внушал им столь сильный страх, отринуть который они никак не могли. Страх чего-то необъяснимого, невозможного и даже паранормального. Напряжённый до предела Фердинанд крепко стиснул свои массивные челюсти, отчего его и без того квадратное лицо стало ещё более широким. Ганс побледнел, ни на секунду не переставая вглядываться в непроницаемую тьму, за которой таилось нечто необъяснимое и ужасное. Карлос же тем временем подкручивал регулятор мощности плазменного реактора своей винтовки. Он старался делать это медленно и осторожно, чтобы не привлечь к себе нежелательное внимание незваного гостя. Щёлк-щёлк-щёлк — послышались еле различимые звуки округлого регулятора, что расположился на правом боку его «стигматы». Три щелчка говорили о том, что реактор был переведён в режим максимальной перегрузки. Говорили о том, что винтовка нестабильна и крайне опасна. Сейчас, при попытке открыть огонь, реактор мог попросту взорваться, убив как самого хозяина винтовки, так и всех остальных, кто в этот момент находились поблизости. Но зато в том случае если перегретый реактор не взорвётся и «стигмата» всё же изрыгнёт заряд плазмы, разрушительная сила этого самого заряда многократно умножится. Умножится, и сотрёт с горизонта любого противника, кем бы он там ни был. Услышав эти зловещие щелчки, Ганс тут же уставился на своего десятника взглядом полным тревоги и страха. Взглядом, молящим одуматься и не рисковать.