Эта фраза уже мелькала в нашей беседе. В самый первый день нашего знакомства.
– Верно, так и есть.
Я сделала глубокий, рваный вдох. Грудь рвало от беззвучных всхлипов.
– Я всегда знала, какой будет моей жизнь: правильной, разумной, наполненной высшим смыслом. Эмпатов сейчас считают проклятием темных богов, но мы можем дать человеку надежду, залечить его боль…
– Выявить врага и обезопасить общество?
В голосе Брайена мне послышалось что-то такое, что заставило принять защитную стойку.
– И это тоже. У нас есть внутренний кодекс чести, мы не пересекаем грань, за которую нельзя переступать. Мы никогда слепо не служили королю или ордену магов.
– Возможно, это сыграло с вами злую шутку?
Я взглянула в глаза Брайена. Он смотрел на меня выжидающе, с легкой тревогой и пониманием.
– Может быть, это и погубило нас. Всех нас, – согласилась я. – В ту ночь… На наш дом напали. Я проснулась от криков.
Словно наяву я снова увидела сгустки магического пламени, пожирающего дом, кровь на полу и стенах, тела убитых слуг…
Мама умерла в библиотеке. Я нашла ее одной из первой. Широко распахнутыми глазами она смотрела в потолок, тонкая рука с золотым перстнем лежала на раскрытой книге, залитой алыми каплями.
Я прикрыла глаза, пытаясь избавиться от этой тошнотворной картины. Безрезультатно.
– Кейра! – Брайен поднялся на ноги и, обхватив меня за плечи, несильно встряхнул. – Посмотри на меня.
Наверное, мой взгляд напугал его, потому что Брайен изменился в лице, а затем, не спрашивая, поднял меня на руки. Я замерла в его объятии, ненадолго вернувшись в реальность. Вместе со мной на руках Брайен опустился в кресло и, покачивая меня, как ребенка, тихо обронил:
– Рассказывай.
И я рассказала. Плохо понимая, где нахожусь, я вывалила Брайену все, что до этого момента скрывала глубоко в сердце – боль, страх, гнев. Все то, что сжигало меня изнутри. Неожиданно беззвучные слезы превратились в тихие всхлипы, а затем – в громкие рыдания. Наверное, так воет загнанный в капкан зверь – отчаянно, безысходно, потерянно. С губ срывались бессвязные фразы, которые несли смысл для меня одной. Думаю, Брайен разобрал лишь половину слов, но этого хватило, что он понял меня.
Он ведь воевал, видел кровь и смерть. Все-таки наши судьбы странным образом перекликались, позволяя нам легко находить общий язык.
Словно моя боль была его болью.
Брайен все делал правильно: крепко прижимал к себе, не задавал вопросов, позволив мне выплакать все то, что камнем лежало на душе. К тому моменту, когда я обессиленно затихла, рубашка Брайена стала влажной от моих слез.