— Ты должна выпить это.
Медведь раскрывает передо мной ладонь. Я вижу крохотную синюю таблетку.
— Почему?
— Чтобы не видеть дорогу. Или табелтка, или мешок на голову и прикладом по голове. Выбирай.
Он сдерживается, чтобы не орать, как орал пять минут назад во дворе, хотя я не понимаю, зачем ему сдерживаться, общаясь со мной. Еще он впервые не смотрит на меня, пока говорит. Взглядом он сканирует двор так, словно напасть на нас могут в любой момент. Может быть, так и есть. Иначе не было бы этого ночного бегства.
Я беру крохотную таблетку и глотаю.
Одна таблетка не сделает из меня наркоманку. Наверное.
— Умница, — кивает Медведь. — Ты ела сегодня?
— Нет.
Он резко оборачивается и впервые смотрит на меня. Но тут же переводит взгляд на водителя.
— Какого хера?! — тогда же рявкает он. — Я велел кормить ее!
Чувствую себя любимой золотой рыбкой, которую оставили соседу, а тот забыл насыпать ей корма.
— Прости, Медведь, — пожимает плечами невозмутимый телохранитель. — Но Ворон сказал не спускать с нее глаз, пока в доме посторонние. Думал, сгонять вечером… Но вот. Мне ждать или ехать?
— Нет смысла ждать, — отзывается Медведь. — Поехали. Ее вырубит даже быстрее, чем я думал, раз на голодный желудок приняла.
Цербер заводит мотор, на дорогу перед нами конвоем выезжают еще мотоциклисты. Я пытаюсь держать глаза широко раскрытыми, чтобы хотя бы на этот раз увидеть, куда меня везут, но скоро понимаю, что перед глазами уже все плывет.
Медведь обнимает меня за плечи и притягивает к себе на колени. Что? Он хочет, чтобы я делала ему минет в таком состоянии? Мир качается, как будто я в самом деле оказалась на дне аквариума.
— А ну не дергайся! — бросает он. — Ничего не будет. Ляг и успокойся. Не хочу, чтобы ты треснулась лбом об стекло, когда тебя вырубит.
Я роняю потяжелевшую голову ему на колени и очень хочу сказать, что уложи он меня на колени раньше, я бы все равно ничего не увидела бы, так что не стоило травить таблетками, но язык не слушается.
— Поспи, Кейт, — тихо говорит Медведь. — Все равно дорога долгая.
Я все равно держу глаза широко раскрытыми, но бесполезно — зрение только ухудшается. По краям уже нет четкости, которая все еще остается в центре, куда я направила взгляд, но и это ненадолго. Нам далеко ехать, и за это время я обязательно подметила бы хоть какую-то деталь, если бы следила за дорогой.
Медведь зарывается пальцами в мои волосы, ерошит их движением, которое моментально отзывается болезненным уколом в сердце.
Я закрываю глаза.
Не говоря ни слова, Медведь просто стирает слезы с моих щек большим пальцем, а я проваливаюсь в неглубокий сон, сквозь который все равно слышу, как Медведь координирует поездку по рации и телефонам, но не могу разобрать ни одного гребанного слова.