В ее глазах появился жесткий отблеск, которого я никогда раньше не видела, а еще она никогда при мне не ругалась.
— Будь проклят этот день, когда эти два ублюдка появились на пороге нашего дома. Мой Чарльз никогда таким не был. Но сейчас, видит Бог, они у меня поплатятся…
Она заговорила, не глядя на меня, резко выворачивая руль на повороте:
— Чтобы ни случилось, Кейт, ты должна оставаться в машине, поняла меня? Что бы ни случилось. Повтори!
Я вцепилась в пересекающий грудь ремень безопасности и громко сказала:
— Я поняла, мама! Я останусь в машине!
— Умница, — кивнула мама.
Жить ей оставалось около часа.
Ночь прошла, настало утро, а вопросы никуда не делись.
Было слишком рано, но меня разбудил звонок в дверь и разговоры. Слышимость в этом доме была отстойная. Я толкнул дверь и вышел на кухню, где Цербер сгружал контейнеры с едой из ресторана.
Медведь был уже здесь. Только он мог завтракать стейком, и теперь, молча отрезав кусок мяса, подтолкнул другой пластиковый контейнер с едой мне. Целая стопка запечатанных контейнеров возвышалась на кухонном островке, и запахи были один лучше другого.
Цербер вышел, и тогда Медведь сказал:
— Говори.
Мне достались бифштексы, и я тоже не прочь сначала поесть, прежде чем снова выяснять прошлое Кейт, чьи тайны способны отбить любой аппетит только так.
Не верь никому, постоянно повторял мне отец. И я всегда следовал этому совету, но почему-то именно с Кейт эта мудрость не работает. Я верю каждому ее слову, несмотря на то, что она хранит свои секреты в нескольких слоях лжи. Даже добыть ее настоящее имя было непросто, а ведь она так и не призналась нам в том, кто такая, хотя что могло быть проще?
— Почему она не сказала нам, кто она такая?
— Не знаю. Может быть, сама нас не узнала? — отзывается Медведь. — В любом случае, Чарльз останется не в восторге от того, чем мы тут занимаемся с малышкой Пинки Пай.
— Она давно выросла, Медведь.
— Ты не поверишь, я заметил. Вопрос только в том, вернем ли мы ее Чарльзу девственницей или уже нет?
Я отложил вилку и отодвинул еду в сторону.
— Ты нашел ее брата? Почему Кейт вообще дошла до такой жизни?
— Еще ищут.
— Ты мог бы все сделать сам, Медведь…
— Ты знаешь, что нет, Ворон, — с горечью произносит Медведь. — По крайней мере, не в первый раз точно.
— Я тоже не могу в первый, Медведь. И не только из-за ответственности… Что девочка из хорошей семьи с севера Чикаго вообще делала в китайском борделе? Как оказалась там той ночью? Почему, проклятье, не лишилась девственности в старшей школе, как все ее сверстницы? Почему твой макаронник узнал ее? На чьей она вообще стороне? Слишком много вопросов, Медведь, на которые нет ответов. Я не хочу становиться к ней еще ближе, чем теперь. Не хочу прикипать к ней, потому что все равно ничего не будет. Пусть между нами остается хоть какая-то дистанция!