Страдание. Адская боль. Отчаяние. Они отразились на разбитом лице мужчины, будто Влад дал заглянуть мне в свою душу. На краткий миг.
Потом он с хриплым воем со всей силы замолотил кулаками по рулю. А я обвила его за плечи со спины, насколько могла, прижалась всем телом.
— Лучше уйди, Настя, — прохрипел он.
Я покачала головой, будто он мог это увидеть. Закусила губу, чтоб не разрыдаться. Передвинулась и обняла, прижав его голову к своему плечу. А Влад обхватил мой стан, крепко, практически доставая кончиками пальцев до своего туловища. Цепляясь как за соломинку.
И мы просто сидели так — долго-долго в темноте.
— Прости себя, пожалуйста, — после долгого молчания решилась я. — Ты смог выжить… Столько раз. Значит и это сможешь. Ты получил уже наказание…
Слезы все же побежали. А может, я плакала все время, пока прижималась губами к черной ткани его толстовки. Не знаю.
— Думаешь, это я самобичеванием занялся? — он поднял голову. Отодвинулся, — Или, как там это модно называть? Саморазрушение?
Из ранки снова пошла кровь. Как бы отвести его в травмпункт, чтоб наложили швы?
— Скажи, как на самом деле, — я как можно незаметнее смахнула слезы.
— Да я просто не могу ничего другого, кроме как бить морды. Потому что дебилом родился и вырос. Гены шлюхи сказались. Я не о Миле, если что, — горько выплюнул он, — а и эта, как его… Родовая гипоксия повлияла.
Не свои слова.
— Что смотришь? Глебушка что не уточнял, что у нас разные матери? Его — жена, а моя — так, временная подстилка, каких у папочки десятки. Он — запланированный и желанный, а я бы не родился, если б моя мать не была дурой и сделала аборт.
— Она любила тебя, — прошептала я.
— И умерла из-за меня.
— Нет, Влад. Ее смерть не твоя вина. Не твоя! Эта ужасная трагедия…
— Хватит! — рычаще оборвал он, — Меня! Жалеть!
Он просто не знал. Не понимал какого это, когда твою боль кто-то разделяет. Святослав хоть раз говорил с ним о матери? Хоть раз сказал, что ее смерть — не его вина? Хоть раз вообще разговаривал с ним… Или все, что сделал для сына — ребенка любовницы, это принес его законной жене и завалил деньгами? Примитивной, бездушной, меркантильной твари, вымещавшей обиду за измену мужа, от которого не ушла из-за его бабла, на его сыне. Устроившей ад вместо детства для ни в чем неповинного мальчишки.
Влад отвернулся. Сидел, опершись на руль, и невидяще глядел в темноту.
— Тебе нужно наложить швы, — выдохнула я, проглотив комок в горле.
— Что?!
— У тебя рассечение. Само оно не затянется, — я зашла в Интернет, поискала ближайший травмпункт, запустила навигатор, — только езжай потихоньку.