Егору как будто полегчало. Нервный блеск и желание поругаться со всеми поутихли, вот только становился капитан всё угрюмей и угрюмей. Казалось, что неудача, если её так можно было назвать, заставила его быть более собранным.
В командировке набрал 99 из 100 баллов, показав наивысший результат во время работы с коллегами из Сараево. Но и этого рабочего успеха Матвееву показалось мало. Он быстро, на первом же вечере подружился (через бар) с местными фээсбэшниками, и те в свободное время таскали его по тюрьмам, показывая самых злостных преступников.
Егор сканировал ауру заключённых, что-то записывал себе в блокнот, и, кажется, только эта дополнительная нагрузка позволяла ему расправиться с актуальной в последнее время бессонницей.
Вернулись домой через неделю, и ничто не предвещало беды, как вдруг СМИ объявили о параде ЛГБТ, приуроченного ко дню биологического разнообразия. Егор снова завёлся: нужны блокпосты во время мероприятия. Команда переглянулась и пожала плечами. Все и так были вымотаны поездкой, а опасности, которую ждал Егор, по-прежнему никто больше не чувствовал. Старик частично успокоил Егора, сказав, что уже сообщил, кому следует.
— Наш отдел презирают все, — вдруг окаменев от клокочущей ярости, возразил Егор, не вынимая сжатых кулаков из карманов, — ник-то и ни-ку-да ни-ко-го не пошлёт охранять людей. Разрешите идти?
Накануне 22 мая Булгаков опять собрал компанию на даче, отметить удачную командировку. На этот раз с ночёвкой. И всё было бы как обычно, если бы не хмурый и постоянно задумчивый младший Матвеев. Он почти не пил, сославшись на то, что надо утром рано встать, но в результате как-то неожиданно опьянел и заснул. Его отнесли в комнату к быстро утомившемуся Даниле Викарчуку.
И всё было благополучно, только утром, раскачавшись аж в девять часов, обнаружили, что Егор и Данила сбежали. Наспех позавтракав и, вот теперь точно имея дурное предчувствие, все засобирались. Но то машина не заводилась — пока запаяли отвалившийся контакт, — то колесо спустило… В столицу добрались к одиннадцати. А пока ехали, сначала по радио сказали новость, а потом позвонил Старик с приказом ехать сразу на Болотную. Где полчаса назад прозвучал взрыв. Количество погибших ещё не было установлено, но приблизительно зашкаливало за отметку в несколько десятков.
Они приехали, и Степан, расталкивая полицейских, что-то выкрикивая, побежал к эпицентру взрыва, где сновали эксперты и медработники.
Площадь была усеяна пеплом, похожим на грязный снег. Вперемешку со сгустками крови. Степан облокотился о перила, чтобы унять подкатившую тошноту и увидел под собой, в медленно движущейся воде, плывущую человеческую руку.