Вторая: не каждый транслятор выдерживал путешествие по времени, почти у всех после гипноза наблюдались нарушения в мозговом кровообращении.
Из команды Старика, насколько всем было известно, практику по изменению прошлого прошло всего четверо: сам генерал Федосов, спасший Президента; Эдик Шварц, предупредивший взрыв бытового газа за счёт изменения режима сна у жительницы многоэтажного дома; Валька Голубев, пошутивший над своим бывшим начальником и получивший за это выговор от Федосова, и Егор Матвеев. Что пытался изменить брат в прошлом, какую ошибку исправить, Степан узнал только после инсульта Старика.
Жена Ермолая Ильича, немного опомнившись от депрессии, позвонила Степану и сказала, что генерал незадолго до болезни написал несколько писем для друзей и знакомых, среди прочих было и для Степана. В письме генерал ответил на вопрос старшего Матвеева: прошлое семьи было основательно изменено Егором, когда он попытался спасти жизнь старшего брата.
Транслятором стала жена Егора, Елена, которая, начиная с момента вмешательства в прошлое, страдала от мигрени. Потом головные боли привели сорокалетнюю женщину к прогрессирующей старческой болезни Альцгеймера.
Через месяц после несчастного случая с Егором Лена сбежала ночью из лечебницы и попала под машину. Не выжила.
Так что Федосов просил Степана больше не рисковать ничьим здоровьем: «Мы все однажды теряем близких. Но, зная о своей вине, сможешь ли ты дальше жить спокойно? Егор не смог, поэтому и погиб. А у тебя семья, подумай о них». Все знали, что у генерала погиб сын, но изменить прошлое ради личного счастливого настоящего генерал Федосов даже не попытался. О конкретных причинах не говорил, но все догадывались, что дело в личных принципах Старика.
— «Изменение прошлого — преступление перед настоящим. Одному делаешь хорошо, другим, возможно, плохо. Не разменивайтесь на личное, история вам этого не простит», — процитировал Куликов генерала.
Булгаков тут же налил:
— За золотые слова! Ешьте рыбу, зря, что ли, ловил?
— Да мы едим, едим! — Куликов уплетал за уши домашнюю снедь. Семьёй он только собирался обзаводиться, так что в еде избалован не был. Это Степан неторопливо жевал, наслаждаясь накатившим покоем от самогонки.
Куликов вдруг перестал жевать и обвёл изумлённым, замедленным, взглядом товарищей:
— Это… А Старик не мог сам себя того… загипнотизировать? Ну, чтобы, типа, поверить Егору и всю королевскую рать того, отправить на площадь?
Матвеев с Булгаковым переглянулись.
— Молоток! Мне бы и в голову не пришло… Сделал сам себя транслятором, и… — Пётр наполнил стопки.