Я убеждала себя в том, что он герой не моего романа, что он совсем не похож на идеал, который я жду и о котором мечтаю. Он слишком прост, грубоват, прямолинеен, где-то туповат, где-то не сдержан. Я знаю его слишком долго — видела его и с соплями, и с зеленкой по всему телу во время ветрянки, видела, как его бьют, а он не может отбиться, ловила не раз его на вранье, лицемерии и других неподобающих для героя вещах. Он был не «тот самый».
И все-таки сердце трепетало, когда я видела его или слышала голос. Я ревновала его к подружкам и даже к друзьям-приятелям. Пыталась привлечь его внимание, все время быть рядом. Пыталась понравиться.
Последние три класса школы я только и делала, что старалась привлечь к себе его мужской взгляд, а не братский. Тщательно следила за своим внешним видом, поведением, манерами, поступками. Пыталась быть милой, заботливой, нежной, послушной и давила в себе такие черты характера, как упрямство, гордость, тщеславие. Переделать себя было непросто, но на людях мне удалось сделать из себя хрупкую девочку-зефирку, которая, как я считала, должна нравиться парням. Мне вслед вздыхали другие, но не Пашка, который знал меня так же хорошо, как и я его, и внезапному послушанию и ранимости не просто не поверил — даже не заметил. Его интересовали лишь собственные подружки. А самое большое его внимание ко мне, которое даровало кратковременную надежду, складывалось из нескольких невзначай брошенных фраз: «Юль, ты юбку забыла надеть. Давай я тебя прикрою, а ты беги быстрее домой, оденься», «Ты гуляла с козлом Козловым? Моим врагом? Чтобы я тебя больше с ним не видел!», «Вау, Золотко, вот это платье! Да ты затмишь любую!». Слыша подобное, я начинала мечтать: «Паша заметил мои длинные ноги, теперь точно влюбится», «Ревнуешь, Славин? Ну ревнуй, ревнуй. Тебе полезно», «Главное сейчас — затмить твою крашеную стерву. Хороша, говоришь? Для тебя старалась, оцени уже, Пашенька-дурачок». Но дурачок, будто слепой, ничего не видел и не слышал.
Одно из главных качеств в Ассоль, которое мне не нравилось, — ее пассивность. Позиция сесть и ждать счастья мне категорически была непонятна. Я придерживалась мнения, что за счастье надо бороться и ничего само по себе в руки не приплывет. Вот и за Пашку я решила бороться, чем и занялась с усердием в одиннадцатом классе.
Я больше не молчала, а всячески намекала Славину, что он мне нравится, строила козни против его пассий и удерживала рядом разными хитростями. Последние полгода перед окончанием школы у него не было ни одной подружки, я крепко держала его на поводке подле себя и не давала возможности даже шага ступить в сторону. Вклинилась в его компанию друзей, которые были мне противны, бегала за ним на хоккей, даже курить пробовала, чтобы и в курилке стоять рядом. Пашку мое постоянно присутствие рядом раздражало ничуть не меньше, чем меня — его подружки. Мою же попытку начать курить он пресек еще на первой сигарете, когда наорал так, что у меня всю последующую неделю в ушах звенело.