Максим перевёл дух.
— С чего ты вообще решила, что это его проймёт? Тебе не кажется, что на такого человека чем больше давишь, тем хуже результат?
— Но ты видел, что без давления всё закончилось полным дерьмом!
— Я вижу, что и с давлением всё закончилось также! — Максим помолчал. — Кира, и как далеко у вас зашло?
— Ну… — задумчиво протянула Кира.
— До конца, — резюмировал Максим.
— Да. Но только сутра!
Максим покачал головой, не желая ничего говорить. Кира чувствовала себя виноватой, но тоже молчала.
— Я не знаю, как ты собираешься выкручиваться, — сказал Максим в конце концов.
— Ты очень злишься, что я… сделала это с кем-то ещё?
— Нет. На это я злюсь меньше всего. Я… даже не знаю на что я вообще злюсь. Но, по-моему, любому нормальному человеку очевидно, что происходит какая-то дрянь.
— Пошли на кухню, успокоимся, чаю попьём?
— А он пока на цепи посидит? — Максим кивнул на дверь.
Кира покосилась в сторону подвала.
— Ты прав, — признала она. — Обещай, что не наделаешь глупостей. Мне надо пойти и поговорить и с ним.
— Я-то не наделаю, — мрачно пообещал Максим. — Главное не наделай ты.
Дождавшись, когда муж выйдет из помещения, Кира перевела дух. Ей мучительно требовалось время, чтобы разобраться в себе. И хотя именно этим она занималась добрую половину дня, ей казалось что вот ещё чуть-чуть, ещё пара секунд, и она всё поймёт.
Как бы там ни было, а Кира не привыкла держать любовников связанными под замком. Мысль о том, чтобы всерьёз поступать также, как заочно знакомая Мариша, была ей не просто неприятна — неприемлема. Одно дело зайти далеко на пути «раскрутки» преступника, и совсем другое — начать получать удовольствие от секса с человеком, который полностью зависит от тебя.
О том, как примет ситуацию Максим, Кира тоже переживала, но откровенно говоря — гораздо меньше. Она хорошо представляла всё, что может сказать ей муж. И что ругать он её будет не за мифическую измену — если на то, пошло, не в первый раз — а за то, что поступать так с человеком вопрос виновности которого далеко не однозначен — нехорошо.
Кира и сама это всё понимала, потому и не могла решиться до последнего. Даже по досье Сай был ей куда симпатичнее большинства леронов, и она не исключала, что на его месте поступила бы также. Когда же увидела его живьём — в ней проснулось и вовсе что-то тёмное, странное, тягучее и явно более сильное, чем разум.
До последнего она убеждала себя в том, что приносит жертву на благо Империи, но никакой жертвы не получалось. Также как никакой жертвы не получилось из Сая. В тот момент они оба этого хотели. И отрицать это — означало врать не только себе. Это значило ещё и обманывать человека, который, как верно сказал Максим, будет сидеть на цепи, пока они вдвоём греются в тепле.