— С какой целью интересуешься? — процедил я, принимая вертикальное положение.
— Да вот, хотел поинтересоваться, чего курите, пацаны, если на такие разговоры тянет?
— А ты ваще кто такой? — Я за словом в карман не полез.
— Пацаны, вы чего? — Патлатый, открыв рот, уставился на нас. — Парк Горького! Не слышали? — Он оттопырил майку с принтом, на котором, помимо надписи, присутствовало несколько волосатых музыкантов с гитарами наперевес. — Вот же, — потыкал он пальцем в крайнюю фигуру, — это я! Это, — он ткнул в изображение соседа, — он!
Патлас подорвался с лавочки и впился взглядом в картинку, сверяя изображение с оригиналом.
— Слушай, и вправду похож!
— Сомневаешься? — расхохотался патлатый. — Да я это, я! Андрей, — он протянул руку и мы с Патласом по очереди её пожали.
— А эт кто? — Я указал на ушлепка в кирзачах. — В таком прикиде ему реально место в дурке…
— Это Ганс, — с улыбкой пояснил Андрей. — Он немец и по-русски плохо понимает…
— Я-я! Ганс! — пуская слюни, закивал головой немец и я понял, что он вусмерть бухой. — А? Фриц? — Я недобро усмехнулся. — Дед служил в СС, у внука «Мерседес»?
— Я-я, «Мерседес», — закивал головой немец, — кароший немецкий машина!
— Блин, пацаны… — расплылся в улыбке Патлас, никогда до этого не встречавшийся лично со звездами такой величины. — Сука, уважаю ваши песни! Вот эту — так ваще! Да да да-да да-да-да… — фальшиво заголосил он. — Чуваки, так вы раскуриться хотите? — наконец вспомнил он о просьбе патлатого.
— А есть? — с надеждой произнес тот.
— Химку будете? — без предисловий предложил Алеха. — Буквально час назад сварили.
— Ну, я же говорил! — Андрей довольно толкнул локтем в бок второго волосатика. — У местных пацанов всегда хоть жменька дури, да найдется! Конечно, будем, пацаны! О чем базар?
— И этот оккупант тоже будет? — Патлас указал на немца, бездумно вращающего зенками из стороны в сторону. — Ему, похоже, хватит! Я просто прикидываю, сколько забивать… — пояснил он.
— Будет-будет, — кивнул Андрюха. — Пусть вспоминает у себя в Германии русское гостеприимство!
— Я-я, Германия карашо! — проблеял немец, вновь вычленив из разговора знакомое слово.
— Ну, смотрите, пацаны, вам с ним возиться, — усмехнулся Алеха, доставая из кармана тетрадный завертон с химкой и пачку «Беломора». — Костыль будет будь здоров! Не пожалею дури для таких гостей!
Выкрошив из папиросы табак, Патлас быстро и ловко (я даже головой покачал, настолько «профессионально» у него это получилось) заколотил химкой большую пятку и эффектно подорвал её, прикурив от зажигалки в часах. Сделав пару неглубоких затяжек, он пустил дурь по кругу, передав пятку патлатому музыканту. Тот, не раздумывая, затянулся несколько раз и передал её своему приятелю, который, основательно приложившись, всучил её мне. Я тоже сделал пару хапок и всучил пятку бухому немцу.