Утро следующего дня началось с подарка. Я, пораженная, заподозрила было, что мы все (или не все) прошли вчера первый этап отбора. Никто никого не проклял, пчелу не подослал — молодцы, леди, выдержка, наблюдательность и какое-никакое количество здравого смысла есть.
Вот только для ювелирного украшения коробка была великовата.
— Может, это мельничный жернов? — предположила Тина. — Вроде как, вы выбыли, пора в пруд.
— Вниз головой, — дополнил Марон.
— Жернов больше, — отмахнулась я и потянула за кончик рыже-коричневого банта.
Гамильтон, лежавший на кресле, встрепенулся и в один прыжок оказался рядом. Ведь внутри, на серебряном подносе, покоилась внушительнейшая горка тарталеток с лососевым паштетом!
— Это явно мне, — облизнулся пес, — лосось высшей пробы!
Нос у пса ходил ходуном, а потому я просто левитировала ему коробку и отошла в сторону. Нет, мой компаньон добр, где-то в глубине души. И даже щедр, если это касается золотых монет — он, как и все жители его мира, не очень хорошо понимает ценность монет. Но еда… Я бы никогда не заставила его выбирать — я или тарталетки с паштетом! Это при том, что однажды он рискнул ради меня жизнью.
— А если отравлено? — предположила я, глядя, как компаньон уничтожает то, что ему могло бы хватить на пару дней.
— Переварю, — он облизнулся и, вспомнив о манерах, с болью в голосе спросил, — хочешь?
А после, отрывая от сердца, левитировал мне в руки тарталетку. Маленькую, чуть перепеченую. Такую, как будто ее готовил ученик повара, а не он сам.
— Это вам на всех. Вы люди, вам много еды не требуется, — и Гамильтон, нервно дернув шкурой, поспешно отвернулся, возвращая свое внимание оставшимся вкусняшкам.
Мы с ребятами переглянулись и принялись делить эту несчастную тарталетку. И нет, на самом деле мы не хотели, но… Для Гамильтона этот поступок подвиг, а подвиги надо поощрять.
Поэтому тарталетка была поделена на четыре части — чтобы ему тоже досталась крошечка.
— Изысканно, — отметила Тина.
— Отменный вкус, — одобрил Марон.
— Рыба, — уверенно произнесла я и добавила, — удивительно приемлемо для рыбы.
— Точно, ты же не любишь рыбу, — горестно вздохнул пес и понюхал коробку, вдруг там что-то еще есть?
Но в коробке была лишь небольшая записка.
Летящим почерком Правитель желал нам всяческих благ и надеялся, что этот набор украсит нашу неделю. На коробке, оказывается, были кулинарные чары.
— Наивный человек, — хмыкнула я. — Где он видел собаку, способную растягивать вкусняхи на неделю?
— Не сравнивай, ик, меня с местными вырожденцами, — недовольно проворчал Гамильтон и ушел в спальню.