— Ты ничего не понимаешь в красоте, — закатил глаза Марон.
— Зато я неплохо понимаю в безопасности, — фыркнула я и честно добавила, — но выглядит действительно впечатляюще. Просто тут стоит вопрос быть или казаться.
В лавке мы в итоге задержались до поздней ночи. Наряд получился фиолетовым, с черным шитьем и действительно скрытыми петлями. В таком наряде и на лошади скакать можно, и в драку ввязаться и даже за леди сойти. В профиль или со спины.
— Можно добавить кружево, — негромко произнес старик, подкравшись со спины.
Я же продолжала молча рассматривать себя в зеркале. Тугой корсет обтянутый кожей фиолетового ардана, черное шитье с опаловыми чешуйками, кипенно-белая рубашка и черные брюки, обтянувшие ноги не хуже чулок. От корсета вниз спускается ткань. Темная, плотная, она немного прикрывает брючные пуговицы и тяжелыми складками расходится в сторону, спускаясь до земли только за спиной.
На бедрах плотно сидит перевязь для парных ножей. Но, боюсь, что от нее придется отказаться — в присутствии Правителя нельзя носить оружие, а представлять себя с пустыми ножнами… Это как-то глупо, разве нет?
— Черное кружево на шею и подвесить к нему… У меня есть что подвесить, — усмехнулась я, вспоминая про подарок лорда Рентийского.
За этот наряд я заплатила двадцать золотых. Двадцать. Я отдала дом за платье. Даже не за платье, которое можно было бы носить пару лет (я не из тех, что выводит наряд в свет только два-три раза), а за костюм, который пригодится всего единожды!
— Тебя душит жаба? — сочувственно спросил Гамильтон.
— Душит, — вздохнула я. — Но если все получится, то эти деньги не зря потрачены.
— Я так понимаю, что ты нам не все рассказала? — прищурилась Тина.
На что я уклончиво ответила:
— Мне не известно, законно ли то, что я задумала. Там такой скользкий момент, что оно вроде как можно, а вроде как нельзя. Все зависит от того, кто будет решать.
Попрощавшись с портным и пообещав вернуться, мы переместились во дворец. Гамильтон вновь путешествовал у меня на руках и это было очень болезненно.
Несмотря на всю авантюрность затеи, ночь я проспала совершенно спокойно. И даже утром сохраняла доброе расположение духа. Пока не пришла пора менять примочки на руке.
— Терпи, — строго сказала Тина, — никто не виноват, что у тебя такой дар.
Сцепив зубы, я крепко зажмурилась и дышала на счет. А подруга, помогая себе магией, отдирала присохшие тампоны.
— Вы же раньше отмачивали такими пластиночками, мягко-склизкими, — с дрожью в голосе произнес Марон.
— Я их не заготовила, — проворчала Тина. — Кто мог представить, что на отборе невест Мина может покалечиться?