Аппетита не было. В сознании всё ещё ворочались мысли о кровавых осколках. Почему он не воспользовался подготовленным Караэсом? Почему не сдержался?
— Причина в обиде? — спросила мама. — Или тебя кто-то настолько разозлил?
— Я думаю… — медленно начал он, — что всё дело в женщине.
— В женщине? — улыбнулась мама. — Мой сынок нашёл себе любимую, и та ему изменила?
— Нет. Я никого не нашёл.
— А я думала, ты как отец.
— Не говори о нём.
— Вы похожи, — заметила она, не прикасаясь к еде. — На внешность одно лицо, на поступки… скажи мне сам.
Михаил скрипнул зубами и отодвинул тарелку, выражая свою позицию. Подтвердил её, скрестив руки на груди.
— Отрицаешь родство, — хмыкнула мама. — Ведёшь себя подобно ребёнку. Но от правды не уйдёшь. Ты его семя. Он, конечно, был ничтожеством, но страшным ничтожеством. Его боялись. А тебя не боятся. Но ведь это можно изменить. — Сделала паузу и продолжила: — О чём ты сейчас думаешь, сынок? Только отвечай честно. Я твоя мама и всегда пойму. Я приму тебя любым, моя радость. — Она протянула к нему руку, и он, немного подумав, сжал её в ответ. — Так о чём ты думаешь? Расскажи.
— Об осколках.
— Ты разбил что-то?
— Да.
— Ты подрался?
— Нет.
— Ты кого-то убил? — в глазах загорелся огонь. Губы растянулись безумием. — Неужели, мой сынок действительно стал другим?
Он не знал, как реагировать. В глазах напротив читался неподдельный восторг.
— Знаешь, за что я полюбила твоего отца? — поднялась из-за стола и подошла к сыну. — За то, что он всегда отвечал своим обидчикам. Он не был ни рохлей, ни тряпкой. Он был собой. И за это я его уважала. А другие боялись. Теперь боятся будут и тебя. Боже мой… Я столько лет ждала, когда проснутся гены, и наконец это случилось. Я не верю своему счастью. Сынок, ты меня так порадовал. — Мама поцеловала его прямо в губы, чего не делала с самого детства. Затем взяла лицо в свои ладони и прошептала:
— Убийство — это избавление от лжи. Не бойся.
Он несмело улыбнулся и тоже тихо произнёс:
— Спасибо, мама.
— А теперь мы поужинаем, и ты мне всё подробно расскажешь. Кстати, ты избавился от трупа?
— Нет. Оставил их на месте.
— Их?! Ты не перестаёшь меня удивлять. Моя ты радость! Значит, стёр все отпечатки?
— Просто ушёл.
Любовь в прикосновениях сменилась гневом. Пальцы только что нежно ласкавшие щёки, вжались в кожу, оставляя следы.
— Ты что?! — прогремел голос мамы. — Ничего не сделал? Тебя же найдут! Ты бестолочь! Недоросль! Бестолковщина! Ты… ты… ничтожество! — вернулась прежняя мама, а добрая копия бесследно растворилась в ругательствах и унижениях.