— Да ну. А тянуть энергию от участников испытания? — скептически спрашивает Вера. — Вы пойдете на все, чтоб вернуть вашего мужа. Мы ему тоже благодарны. Просто позвольте нам помочь.
Я закрываю ладонями лицо. В глазах слезы. Сердце покалывает. Мы втроем — девушки из одного мира. Я предлагала им раньше жить той жизнью, которой они хотят. Предлагала только помочь, а они все равно остались со мной. Я не могу не принять их помощь.
— Хорошо. Поступайте, как считаете нужным, — говорю я.
— Мы спасем вашего мужа, — улыбается искренне Надя.
И хочу в это верить. Конечно, спасем. Только Верку подготовим к свиданию.
Глава 8. Вэллиан
Жениться я не хочу. Весь этот фарс нужен только королеве, а мне – только свободная жизнь. Но я понимаю, что меня специально втравливают в это. У меня есть старшие братья и сестра. Отношения у меня с ними не то что натянуты, а полностью отсутствуют. Я никогда не жил с ними, не дружил и не играл. Все, что мне о них известно — они у меня есть, и все.
Даже сейчас в замке мы находимся по разные стороны.
Мне на руку, что моя так называемая невестушка решила устроить конкурс на платье. Это может затянуть время, пока я не выясню, что да как. Почему эта помолвка и свадьба вообще нужны. Я не верю во внезапное шаткое положение в Волавии. Тем более пока тут есть два старших брата. К слову, ни один из них не женат и не собирается. Такой чести удостаивают только меня.
Я понимаю причину такого отношения. У меня появляется дракон, меня забирают сюда. Почему свадьба с другим королевством? Расширение влияния Волавии? Или еще что-то?
Королева имеет абсолютную власть в королевстве. В отличие от того же Стоунхилла, где правит совет, здесь все решения за ней. Естественно, меня пока даже близко к нынешним делам не допускают. Зато старшего брата, как будущего наследника — да. И еще раз вопрос. В чем интерес моей свадьбы? Просто болванка для чужой невесты?
Нет, так не пойдет. Нет ничего важнее собственной свободы. А потому я засиживаюсь почти каждый день в архивах. Хотя бы старые дела могу просмотреть.
Хочется понять, чем жила и дышала Волавия в последние тридцать лет. Когда отец был еще жив.
Помню его. Помню, как сидел у него на коленях, а он играл со мной. В груди становится теплее, когда вспоминаю его. Зато вечно холодный взгляд матери с детства не могу забыть.
Впрочем, это неважно. Я листаю документы за тот год, когда умер отец. Дела пришли в упадок, казна опустела. Причем радикально. Все же он умел держать все в железных рукавицах.
Закрываю глаза. Мы было тогда лет пять или еще меньше, когда пришла весть о том, что он умер. Тогда меня сразу и отправили к родственникам.