У меня даже в носу защипало. И комендант снова удивил:
— Госпожа Клорр, давайте сюда вашу магическую дрянь. Попробуем, что это такое.
Ядвига решительно отодвинула меня в сторону. Взяла из моих рук горшок и подошла к отцу. Господин Намзини уселся в своё кресло, расстегнул рубашку. Я не стала подглядывать и отвернулась, но успела краем глаза заметить несколько грубых рубцов на груди коменданта.
Подруга, помня мои указания, лопаточкой нанесла зелье на один из рубцов. Зелье загустело, и я слышала, как недовольно сопит подруга, пытаясь размазать смесь более тонким слоем. А когда она закончила, я всё-таки решила подать голос:
— Господин Намзини, вы что-то чувствуете?
Комендант недовольно буркнул:
— Да. Тепло.
Поборов стыдливость, всё-таки оголенную мужскую грудь не каждый день приходится рассматривать, я приблизилась. Зелье застывало прямо на глазах, плотно покрывая рубец.
— Жжется ваше зелье! Смывайте!
Но тут из стены высунулась голова призрака:
— Рано смывать!
Но лицо коменданта исказила гримаса боли:
— Аааа! Смывайте к гоблину!
Салфетки, которые мы принесли с собой, оказались бесполезны. Смесь застыла толстой корочкой и просто так не оттиралась. Я схватила кувшин с водой и щедро полила на салфетку, а Ядвиге крикнула:
— Найди Эриуса, кажется что-то пошло не так!
Ядвига выскочила за дверь, а я мокрой салфеткой попыталась оттереть с груди коменданта зелье. Он ругался и сучил ногами, завывая. Да неужели так больно? Наверное, я спросила это в слух, потому что призрак ответил:
— Конечно, больно! Зелье выжигает след тёмной магии!
Комендант выхватил из моих рук салфетку и прижал её к груди. Я намочила вторую и тоже приложила её к покрасневшей коже господина Намзини. И тут в кабинет ворвался Эриус и запыхавшаяся Ядвига. Меня бесцеремонно отодвинули в сторону, как предмет мебели. Эриус разжал руки коменданта и убрал салфетки. На месте рубца розовела изогнутой полоской новая кожа. Рубец то ли рассосался, то ли зелье его разгладило. Или как сказал призрак: выжгло.
Теобальд снял боль у коменданта, так же как снимал до этого боль от ожога у Ядвиги. Потом повернулся к нам с подругой и прошипел:
— Марш ко мне в кабинет. Обе!
Мы только открыли дверь, как в спину нам донесся голос коменданта:
— Ядвига, я запрещаю, слышишь? Адская боль! Ты не выдержишь!
Но я всё-таки сгребла в охапку горшок, чтобы его не выкинули.
Эриус долго и язвительно делился своим мнением о наших с Ядвигой умственных способностях. И если я, нацепив на лицо маску непроницаемости, терпеливо дожидалась, когда красноречие Теобальда иссякнет, то Ядвига слишком близко всё приняла к сердцу. Как результат, она зашмыгала носом и, всхлипывая, произнесла: