Энцо провожал меня до дома и все старался дотронуться до моей руки. Я избегала его прикосновений, словно он мог ошпарить меня, как раскалённый утюг. А что если Леонардо нас вместе увидит? “Ну и что?” — возражала другая я. А вдруг он все-таки заходил за мной, а меня не было. “Какая разница! Он не пришел на первое свидание!”
Пока две части меня боролись между собой, мы свернули на нашу улицу и Энцо обнял меня за талию, дохнул жаром на мою щеку и спросил:
— Ну как тебе гвельфы и гибеллины?
Я снова опрянула от него:
— Гвельфы это те, что заодно с папой и против империи, а гибеллины, наоборот, сторонники империи и против папы. Так ведь?
— Угу, что-то вроде того, — и Энцо шмыгнул носом.
— Ласточкино гнездо, — пробурчала я, вспоминая описание о том, что гвельфы строили стены с квадратными зубцами, а гибеллины — ласточкиным гнездом.
Мы прошли еще несколько шагов и вдруг я оцепенела: рядом с нашим домом в скудном свете пожухлых фонарей стояла фигура. Меня бросило в жар, руки вспотели. Это был Леонардо.
Мы подошли ближе, и я увидела у него на руках белого пса с черным пятном над левым глазом. Поравнявшись, я заметила на его лице нечто среднее между извинением и разочарованием:
— Ассоль, извини, что поздно. Зашел к тебе, а бабушка сказала, что вы ушли вместе.
— Не будь я собачницей, с тобой бы не заговорила, — я старалась изо всех сил сохранять безразличие, но грудь сковал страх потерять его. Я посмотрела на дрожащую собачку, и почесала ее за ушами:
— Жаль, что у Сандры аллергия на мохнатых. Чей он?
— Бродяга в парке чуть не прибил ее. Утащила у него бутерброд, пока он благодарил за щедрую милостыню. Пришлось спасать.
— Надеюсь, ты навшивал ему как следует? — раздувая ноздри, спросил Энцо.
— Нет. Забрал собаку и повез к ветеринару. — Леонардо склонил голову и потрепал собаку. — Слава Богу, все обошлось.
Энцо, похоже, ответ Леонардо не понравился. Он шмыгал носом и все поглядывал в сторону угла дома, будто оттуда вот-вот кто-то должен был появиться. Я же достала из сумочки печенье.
— Боже мой, какая же ты худющая! — собака с лохматой челкой принялась лизать мне руки, когда я скормила ей все миндальное лакомство. Она облизывалась и смотрела на меня с надеждой получить ещё что-нибудь съестное.
— Дай я ее подержу, — протянулась я к дворняге.
— Если блох не боишься, — улыбнулся Лео.
Я взяла животину на руки, и она снова принялась лизаться:
— Так как же ее зовут?
— Можешь сама дать ей имя. Дед уже даже будку где-то откопал.
— Феличита, мы назовем ее Феличита! — обрадовалась я. — Пусть она принесет нам удачу, а у нее отныне будет много счастья!