– Инно… фунтий, – решила я.
Все странно замолчали.
– Может быть, Иннокентий? – Мягко уточнила Вера.
– Нет. Ты же не попугая называешь, – кажется, капельница начала работать и у меня в голове стало проясняться. – Именно Иннофунтий, – гордо объявила я.
В воцарившейся тишине послышался мужской смешок.
– Так, Иннофунтий, слышал? Вот твоя хозяйка, – иронично заявила Вера. – Служи верой и правдой.
С кухни послышалось какое-то бряцанье.
– Как закончится капельница, перевяжи локоть, – обратилась мама к Леониду.
– Вы не останетесь? – Я открыла глаза и повернула голову к маме. Только сейчас я обратила внимание на то, что выглядит она едва ли не моложе меня. В этом Мае, кажется, чудеса творятся.
– Нет. Несколько дней назад сложного ребенка привезли, так что я не могу надолго отлучаться. А Вере вообще по горам сейчас с ношей лучше не бегать, в ее-то положении, – мягко ответила мама и погладила меня про растрепанным волосам.
У меня даже силу удивиться не было.
– Ты беременна? – Безэмоционально спросила я.
– Да, – кивнула сестра, с опаской глядя на меня.
Я прикрыла глаза и удовлетворенно улыбнулась.
– Я стану тетей, – благоговейно прошептала.
– Ты будешь самой лучшей тетей на свете. Только выздоровей, – тихо ответила Вера.
Я едва заметно кивнула и едва дождавшись, когда мама с Верой выйдут из домика, разревелась. Черт! Ну что мне стоило порадоваться за сестру и поздравить ее? Но сейчас у меня было такое ощущение, что все положительные эмоции из меня куда-то делись, а я злюка и склочница.
– Как ты себя чувствуешь? – Леонид присел перед кроватью на корточки.
Я посмотрела на свою руку и скривилась.
– Лучше, чем за все время до этого, – призналась, оглядев его. Надо же, футболку надел. Веры, наверное, испугался. – Зачем ты их позвал? – Строго спросила.
Мужчина и не подумал смутиться.
– Тебе становилось хуже, – недовольно дернул он плечом. – Твои мать и сестра помогли.
Я не могла с этим не согласиться, а потому просто поморщилась.
– Ненавижу, когда кто-то видит меня такой, – призналась со вздохом.
– Какой такой? – Он странно на меня посмотрел.
– Слабой, – хмыкнула, отвернув голову к окну, – замученной, некрасивой, семейным… несчастьем, – подобрала я все же нужное слово.
– Ты очень сильная и неимоверно красивая, – Леонид поднялся и сел на край моей кровати. – И твои родные совершенно точно не считают тебя несчастьем.
– Считают. Только у них хватает такта и воспитанности не напоминать мне об этом. Прав был отец, когда говорил, что я…
– Он не мог быть прав! – Резко оборвал меня Клыков. В его голосе слышалось напряжение. – После всего, что тебе пришлось пережить из-за него, ты еще думаешь, что он мог говорить тебе хоть каплю правды? – Громким шепотом спросил он у меня, но в его голосе чувствовалось дичайшее напряжение.