Что-то во мне изменилось с этого дня. Психологически я стала чувствовать себя более свободной, чем когда бы то ни было. Просто от Леонида и Иннофунтия мне нечего было скрывать. Самое ужасное они уже знали и не отвернулись от меня. А это самое важное. Кажется, я действительно смогла хоть с кем-то подружиться. К домовому я так же стала относиться с куда большей симпатией. Видимо я все же готова с любой нечистью дружбу водить, лишь бы больше не тонуть в своем отчаянном одиночестве.
С Клыковым отношения становились все непонятнее. С одной стороны, он бросал на меня такие взгляды, что я понимала, что привлекаю его, как женщина (как бы странно для меня это ни звучало). Но с другой, от него не было никаких действий. Только взгляды. Редкие прикосновения. Я уже начала нервничать по этому поводу.
Голова кружилась все реже, и я пробовала сама передвигаться по дому. Под бдительным оком духа и оборотня, конечно. Но меня это уже не смущало. Они реально помогали мне справиться с собой, в первую очередь. Впервые в жизни меня подбадривали, поддерживали и заставляли хотеть чего-то лучшего в моей никчемной судьбе.
Нет, дедушка хорошо обо мне заботился, когда не лежал в больницах со своим потрепанным сердцем, но… Он просто не знал всего. Узнай он все, что со мной происходило, его сердце бы точно не выдержало. По той же самой причине я не могла рассказать все Вере или маме. Мама тоже болела, и черт его знает, что бы с ней могло случиться, начни я трепаться направо и налево. Так что я считаю, что поступила правильно, скрыв данный факт своей биографии.
А еще я, наверное, боялась получить презрительный взгляд от самых родных. Ведь кто такую, как я, будет считать приличной сестрой и дочерью? Да и вообще нормальным человеком. Вот Леонид и Иннофунтий даже намеком не показали, что им противно рядом со мной находиться.
И когда через неделю после всех признаний я сидела на улице укутанная в два одеяла и смотрела, как Клыков расчищает снег вокруг домика, то ощущала то самое душевное спокойствие. Правда, у меня теперь появилась другая фобия. А именно: я начала бояться своего выздоровления. Это же мне придется ехать в Май, общаться с родственниками и… мутантами этими. Натыкаться на их пронзительные и презрительные взгляды, не знать, куда себя деть. Такое себе развлечение. Правда, Леонид сказал, что я могу уехать в Березкино…
– Лёнь, а что ты там говорил про Березкино? – Спросила я его.
Скрежет лопаты прекратился, и мужчина повернулся ко мне.
– А что с Березкино? – Не понял он.
– Что там вообще есть? Может быть, работа какая-нибудь? Ну, или еще что-то? Что это за место вообще? – Я заинтересованно уставилась на него.