– Нет! Вероника так решила. Все, – отрезал я.
– Тогда я сам съезжу за ней и привезу сюда, – пригрозил Лохматов, шагнув к двери.
– Если ты это сделаешь, то я все Алле расскажу. Она давно знает, где твоя судьба живет, – шантаж был единственным моим вариантом. – Рада меня поддержит, как только узнает, что уже родилась та, что возьмет твою жизнь в свои руки.
Клим резко повернулся ко мне и мрачно выплюнул.
– Ты этого не сделаешь!
Мне все равно терять было нечего.
– Еще как сделаю, – я позволил себе кривую улыбку. – И ты об этом прекрасно знаешь. Оставь Веронику в покое! Это ее выбор. Не нужно ее преследовать и принуждать.
– Но ты умрешь! – Лохматов был зол. Очень.
– А это уже решать мне, – прищурился я. – Ты ничего не скажешь Хозяину. Ясно?
Клим скрипнул зубами, но нехотя кивнул.
– Ясно.
– Но так же нельзя! – Вскрикнула забытая нами Клавдия. – Нельзя обрекать Лёню на смерть из-за…
– Отстань от него, – рыкнул главный оборотень, взял Клавку за локоток и вытащил из спальни.
Меньше, чем через минуту, хлопнула и входная дверь, а я заметил висящую в воздухе кружку.
– Пей, полегчает, – привычно проворчал Иннофунтий.
– Мне уже никогда не полегчает, – ответил я, но его варево выпил.
После этого я вновь забрался на под одеяло, обнял подушку, на которой спала Вероника и принялся жадно вдыхать оставшийся на наволочке запах моей женщины. Вряд ли мне это сильно поможет, но мне уже сейчас было невыносимо. Внутренности вскоре начали скручиваться в узел, боль нарастала. Я знал, что скоро мне будет так больно, как никогда не было. Но это недолго. Несколько дней. Потом накроет яростью, а затем апатией. К этому я был более чем готов.
Вероника
Первые два дня я прожила в том самом кресле, а потом пришла домработница, вызванная дядей Тарасом, и выгнала меня с насиженного места. Пришлось даже сходить в душ и запихать в себя несколько ложек супа, потому что эти два дня я просто не ела. Потом я снова устроилась в кресле и принялась привычно крутить черный браслет на руке.
– Сходила бы хоть на улицу, воздухом подышала. Погода сегодня какая…, – ворчала женщина, чем-то напоминая мне Иннофунтия.
– Угу, – бессмысленно отозвалась я.
Она еще что-то говорила, но я просто ее не слышала. Из меня… как будто душу вынули, настолько мне ничего не хотелось делать. Даже рисовать.
Когда она ушла, я притянула к себе планшетку с бумагой и взяла в руки карандаш. Попыталась вспомнить лицо Леонида, но… не смогла. Кажется, из меня еще и способность рисовать выкачали. Никакого вдохновения, никакого желания заниматься любимым делом. Это все было теперь как-то очень далеко от всего моего существа. Меня даже затошнило от всего этого. Я отбросила от себя все и снова закуклилась в плед.