— Об этом — нет.
— А о чем она еще тебе не рассказала?
— Сказала, что вас воспитывала тетка, потому что ваша мама умерла, а отец… она не пояснила.
— А отца посадили, — подсказывает он, и я затыкаюсь, уткнувшись взглядом в водную гладь, которая уже не кажется почему-то безмятежной. — Да, вот такая у меня родословная, цветочек. Думаешь, был смысл оставаться нормальным, когда ты по умолчанию отброс? Да и когда ты ненормальный — жить проще, проверено.
— Лера сказала, что ты помогаешь им с Андреем, хотя по идее совершенно не обязан это делать. И вернуть долг ты ему помог. Так что не такой уж ты и ненормальный, Кнут, — ловлю его взгляд. Он не менее пристальный, чем был там, в воде, но он совсем другой… Я вижу его совсем другим. Здесь, в этой глуши, он не такой, как в городе. Там он словно бойцовский пес, готовый в любой момент вцепиться обидчику в глотку, а тут… он простой. И такой красивый.
Не красивее Кирилла — красота Кира можно сказать даже каноническая: высокие аристократические скулы, тонкий нос, широкий лоб. Красота Кнута совсем другая — несовершенная, но не менее притягательная, а наверное, даже более.
Ловлю себя на мысли, что впервые за весь вечер вспомнила о Кирилле. Он же наверняка тоже с ума сходит, я обещала ему перед сном позвонить. Перед сном… в груди щекочет. Я сегодня буду спать в одном доме с ним… О, Боже. Надеюсь, ни в одной постели.
Или… я надеюсь на обратное?
Засовываю ступни под одеяло и пытаюсь сбить себя с неуместной волны.
— А у тебя есть судимость?
— Есть, — честно отвечает он и, замахнувшись, кидает в реку подобранный где-то камень.
Есть…
Отец всегда говорит, что человек с судимостью априори не может быть хорошим. Судимость — это клеймо и не важно, за что тебя покарал закон. И я была с ним совершенно солидарна, до того как поняла, что у каждой медали две стороны.
— Сто восемнадцатая статья, — поясняет.
— Причинение тяжкого вреда здоровью по неосторожности?
Он переводит на меня тяжелый взгляд и уголоки губ кривятся в недоброй ухмылке.
— По неосторожности… — скалится. — Я хотел убить этого урода. Но не добил — не дали.
И он сказал это так… он ни о чем не жалеет.
— А что он сделал? Ну, тот, кого ты…
— Напал на девушку в темном переулке.
— То есть, получается, ты хотел ее спасти?
— Странно, да? Конченый отброс района не такое уж дерьмо. Ты, наверное, в шоке, цветочек. Прости, что развенчал этот миф.
Признаться, да. Я в шоке. Выходит, он хотел спасти девушку и из-за этого провел какое-то время в тюрьме… Я чту закон, верю ему, но когда узнаешь о таких вот случаях, очень хочется этот закон перекроить.