Щелкнув зажигалкой, Марьям глубоко затягивается и тут же выпускает в воздух мутную струю дыма.
— Ты не куришь?
— Нет.
— А я вот уже лет пять курю, завязать никак не могу, — еще одна жадная затяжка. — Дурацкая привычка. Даже не начинай, потом хрен бросишь.
Я стою рядом и не знаю с чего начать. Да, это я позвала ее и заговорить первая должна тоже я, но здесь, за какие-то минуты до истины, слова вдруг куда-то словно испарились. Но говорить мне все-таки не приходится — она нарушает паузу первая:
— Так что именно ты хочешь знать?
Она резко перешла на «ты», но мне так даже комфортнее.
— Все, что произошло той ночью. Если это возможно.
— А зачем? — смеряет меня чуть прищуренным взглядом. — Для чего тебе это?
— Дело в том, что я знаю Пашу. Ну, Кнута. Мы с ним… — осекаюсь, в горле снова скапливается ком. — Ну, мы с ним…
— Понятно. Кружилась с ним, значит.
— Можно сказать и так, — вздыхаю, немного покраснев. — Но когда все началось, я не знала, что он… Ну, что он пытался кого-то когда-то изнасиловать. Тебя, то есть.
— Меня? — вытаращив глаза, давится дымом.
— Ну, да…
Неожиданно она улыбается и, выдохнув никотин через нос, топит окурок в узкой металлической урне.
— Ты что, Пашка не пытался меня изнасиловать, что за бред. Он спас меня от насильника.
Ошарашенно подаюсь назад, словно она не на вопрос мой ответила, а дала знатную пощечину.
— То есть как это? То есть он не… трогал тебя?
— Конечно, нет! — смотрит на меня словно на умалишенную. — Когда тот ублюдок подкараулил меня под аркой, Пашка просто проезжал мимо. Услышал крики, бросил тачку и пришел на помощь. У них там завязалось жуткое мочилово, мат, кровища… — машет рукой. — Вспоминать не хочу. А потом этот уродец еще на него в суд подал, за избиение, представляешь? Я пыталась все объяснить ментам, но меня там даже слушать никто не стал. Прокурор дико упертый попался, тот еще баран.
— О, да, на него это похоже.
— Знаешь Свиблова?
— Я его дочь.
Теперь пришла очередь удивляться Марьям и судя по ее реакции, чего-то подобного она явно не ожидала. Хотя впрочем, ничуть не стушевалась.
— Извини, но батя твой полный придурок! Вывернул дело так, как хотелось ему, прям намеренно топил. Плюс тот ублюдок оказался из богатеньких, а Пашка, он, знаешь же — сам за себя, еще и репутация не фонтан. Хотели на него всех собак повесить, в общем. Счастье, что все в итоге условкой обошлось, и то, ни за что человек судимость получил. Ему медаль надо было, а вместо нее люлей дали, получите- распишитесь. Я валяюсь с нашего закона.
Я стою словно пыльным мешком прибитая. Я столько времени думала, что Кнут насильник, внушила себе это, а оказалось, что он не врал — он действительно ее спасал…