Я веду себя как тряпка? Да, наверное.
С детства тащила к себе всех бездомных животных, даже тех, что меня кусали, отдавала последние десять рублей бомжу на улице зимой, помогала двоечникам одноклассникам, которые дергали за косички на переменах, маленькая несла из магазина огромные тяжелые пакеты, помогая незнакомой бабушке донести их до дома. А сколько таких бабушек переведено через дорогу! Соберется небольшой отряд.
Может из-за этой черты характера я и смогла привязаться к зверю, пожалеть его, чтобы потом получить в ответ его тепло, ответную заботу… И прямо сейчас мне очень хотелось так же «помочь» и мужчине…
Взрослому. Огромному. И злому.
Да. И вроде головой он меня ни обо что не бил. Хотя был инцидент в землянке… Но даже прежде не замечала в себе таких глупых, ничем не обоснованных фантазий. Зайти в клетку к голодному тигру, чтобы спасти его от голода? Вот так наверное выглядели сейчас мои мотивы со стороны.
Но внутреннее упрямство каждый раз подначивало внутри, когда видела его грубость к себе, — ответь иначе, от обратного… Но ведь не сработало! Я пробовала. Он не слышит! И не верит. Я сама бы не поверила, если бы человек, которого, прямо сказать, гноблю, в ответ тянулся ко мне. Это же клиника…
А Эрдан не говорит со мной. Не объясняет ничего. Не отвечает даже на вопросы, как долго мне быть тут. Просто проверяет, жива ли. И уходит. Такой же ледяной глыбой…
Лишь один вечер из этой вереницы бессмысленной потери времени стал иным.
Я лежала на кровати, выпив все выданные мне медработником обезболивающие, которые как обычно не помогали. Низ живота горел огнем. Тоже как обычно в эти дни месяца. Но ведь к боли невозможно привыкнуть. Каждый раз она выворачивает изнутри.
Оставив все предписанные препараты в нужном количестве, медсестра сказала, то больше ничем помочь не может и удалилась. Судя по взглядам, она не очень-то верила, что мне настолько плохо.
А я даже не пыталась разубеждать. Я для них — никто, будто какая-то ненужная вещь, на которую приходится отвлекаться от более важных дел. Эти люди (иди тоже оборотни) заходили ко мне каждый день после того случая с голодовкой, но с таким видом, будто их заставили насильно. Лучше бы вообще не приходили…
Свернувшись калачком, я тихо глотала слезы и вспоминала, как мой зверь прижимал к себе, как гладил, как замер до самого утра, не убирая свою руку, даря мне облегчение и успокаивая…
Когда дверь тихонько приоткрылась, я даже не пыталась подняться. Толпа незнакомых людей — постоянно меняющихся медсестер, персонала — даже не запоминала их имена — меня больше не волновала. К моим просьбам о помощи они были глухи. Роботы. Я начала воспринимать их как факт, от которого не избавиться. Нравится мне это или нет — ради меня никто ничего менять не будет.