— Мирон! Ну не говори так! – уже слез сдержать не могу. Руки к нему тяну, а он меня отпихивает так, что я в стену врезаюсь.
— А как?! А как говорить? Ждать и надеяться, что ты снова не побежишь с ним на свидание? Сдерживаться, чтобы не убить тебя, если ты обманешь, — орет он и рывком к стене меня прижимает. Всем телом нависает. Рядом с головой кулаком в стену бьет. Алкогольным дыханием опаляет, ладонью шею накрывает. С ума сошел, не иначе. Сердце тут же заходится от страха, и я слова сказать не могу. – Надеяться, что ты выберешь меня? Ты любишь меня, Саш?
— Что? Постой, ты же… — меня колотит, я не понимаю ничего. – Мирон, ты говорил, что мы друзья. Ты это говорил!
— Да забей на то, что я говорил! – шипит он мне в лицо, давит на шею, дыхание перекрывает. — Ты любишь меня? Скажи…
А я не знаю. Я не знаю, что ему сказать.
Про провал сказать? Про то, как он мне дорог сказать?
Про то, что не время сейчас и он завтра жалеть будет о сказанном. О том, что я в себе еще разобраться не могу и поцелуй с Алексом вспоминаю. Вспоминаю и думаю, какими будут губы Мирона на вкус.
— Ты целовала его, да?
— Что? – как быстро он переключается, словно мысли прочитал. И вот взгляд из огненного, становится ледяным. И я сразу вспоминаю, что он меня шлюхой обозвал.
— Что, что? Воняет от тебя его слюнями, вот что! Впрочем, шлюхе же неважно с кем и когда, — снова этот злой тон и он вдруг сует мне деньги в декольте. – Давай ты и мне по-быстрому отсосешь.
— Прекрати! — отпихиваю, уже не хочу с ним, таким разговаривать. Видеть его не могу. – Иди проспись! Завтра....
— А, не будет завтра. Сейчас или никогда. Или ты меня выбираешь, или нахуй идешь…
— Да, как ты…
— Отвечай! – орет он так, что эхо от стен отбивается и в голову мне гневом бьет. То есть сидеть и даже намека не делать на чувства, это нормально. Трахать кого-то там нормально. А теперь стоило мне сделать что-то действительно стоящее ради нас, он берет и просто все рушит.
А я должна исправлять?
— Да, пошел ты… — высовываю деньги и ему в лицо кидаю, так что они хлестко бьют и рассыпаются фейрверком нашей дружбы.
— Что ты сказала?
— Нахуй пошел. Принес вещи и спасибо, – смотрю ему в глаза, пока он в моих что-то ищет. То на губы взглянет, то чуть ближе станет. А меня от ненависти трясет. Потому что знаю, что теперь всегда при разговоре с ним слова эти всплывать будут. Теперь знаю, как он ко мне на самом деле относится.
А почему я должно оправдываться? Почему я вообще должна что-то ему объяснять?!
— Ну и отлично, — отстраняется он. – Пусть Алекс твое нытье выслушивает и программы о моде смотрит и задыхается запахом духов.