- Тогда что ты тут делаешь? Господи, тебе просто нравиться играть с нами. Чувствуешь себя всесильным?
- Нет, мышка, просто жду ужина, и скоро начну убивать, если не получу три корочки хлеба, женщина.
Кабысдох в руках Тагира вздрогнул, чем привел меня в чувство.
- Дядь Тагир, все готово, можно устроить соревнования,- закричал Васятка и тут же появился в дверях, рассеивая трещащее в воздухе напряжение.- Ма, так что на ужин?
- Макароны с тушенкой и морковные блинчики,- прошептала, чувствуя себя выжатой как лимон. Этот великан высасывает меня, как вампир, ломает, я чувствую. Но не могу противиться, как кролик перед удавом.
- А каши не осталось? – в голосе моего сына смешная такая надежда, что странное напряжение отпускает. Глупенький, его бестолковая мать никогда не умела варить манную вкусняшку. – Мама делает офигенную кашу, дядь Тагир. Она у нее получается с карамельной корочкой.
Я улыбнулась. Ну да, каша у меня всегда подгорает, даже если я ни на шаг не отхожу от плиты.
- Начинай играть, я помогу маме и приду,- улыбнулся Тагир, и прищурившись посмотрел в мою сторону. Опасный? Нет, он чертовски угрожающий. «Он ведь погубит тебя» - шепнуло едва слышное предчувствие. «Я знаю» - ответила мысленно, наблюдая медленные движения крадущегося ко мне хищника. Крепкие пальцы ухватили меня за затылок, по-хозяйски, не сомневаясь в покорности. Перстень запутался в волосах, с болью их выдирая. Губы обожгли чужие прикосновения, и они не были мне противны. Наоборот, я наконец то смогла понять, что свет клином не сошелся на далеком предателе. Всхлипнула, обмякнув в руках отдалась на волю этого несносного наглеца. Он испуганно отстранился, посмотрел на меня с горечью.
- Я буду кашу, Свет,- лицо покрытое щетиной исказила усмешка.
- Она горелая,- выдохнула, чувствуя вкус Тагира на своих губах, смешанный с привкусом дорогого парфюма.
Я накрывала на стол, автоматически раскладывала приборы: мельхиоровые – мамины праздничные, и зачем я их достала. Смешно есть парадными вилками горелую кашу. Ваське положила любимые им ложки с эмалевыми мишками на черенках. Салфетки, полотняные. Черт, да что я делаю? Тарелки от сервиза смотрелись на кухонном столе помпезно и не к месту. Но эти хлопоты не давали мне коснуться пальцами горящих губ. Из холла неслись раскаты смеха – мужского, похожего на гром в горах, и детского – полного неприкрытого счастья. Может пусть он меня заставит, этот странный мужчина. Пусть наконец – то подчинит своей воле, чтобы у меня не было шансов возврата в прошлое. Он это может, я поняла это уже.