******
С утра у нее все валилось из рук. Суп Тамара Игоревна пересолила, не спас даже волшебный мешочек с рисом. Сердце давило, и мятная таблетка под языком не давала ни иллюзии спокойствия, да ничего не давала. Грудь снова кольнуло. Так. Дочь кормить нечем, она и так после очередной химии почти ничего не ест, стала прозрачной.
Ночью. Машенька звонила ночью. Кричала, и она поняла, что девочка в истерике. Ее сноха, всегда беззаботная, как птичка в этот раз была в ярости. Васька пропал. И она знала, где ее сын. Материнское сердце не обманешь. Он у этой... Чертов идиот, ну зачем он рушит свою жизнь, которую она сама построила для своего любимого сына? Выгрызла, выдрала вместе с душой. Нет. Тамара не жалела о сделанном. И выродка Светкиного ей было не жаль. Обидно только, что не получилось выкорчевать проросшее семя, живучей оказалась кровь ее сына, пророс он что ли в эту суку? Мальчишка родился.
Что бы Васька видел, живя с этой арясиной? Что бы они все видели? Нет. Не жалела. Только вот злобный червячок грыз мозг, и все чаще и чаще стали посещать мысли, а за чьи грехи так тяжело болеет ее дочь, ее Маринка? Она то не считала, что поступила неправильно. Она мать, а значит обязана устроить жизнь своих детей. Зря что ли ломалась на двух работах, чтобы все у ее сна и дчери было не хуже, чем у других. А может и лучше. Теперь пришла пора собирать райские яблоки. Все правильно.
Тамара Игоревна прошлась по кухне. Она этой квартирой гордилась. Василий сделал ремонт, полностью обновил мебель. У Мариночки тоже есть все, даже кровать специальная, для лежачих больных, сиделка три раза в неделю приходит. Есть все.
«Кроме счастья» - снова ожил проклятый «червячок»
Дверной звонок, казалось, отразился от всех отремонтированных стен квартиры. Тамара вздрогнула, но не от неожиданности, а от предчувствия неизбежного.
Ваську она увидела не сразу. Ее сын, ее гордость валялся на полу, грязный, как дворовый пес. Она не сразу узнала в этом бродяге свое выпестованное чадо - будущего генерала Егорова.
«Значит не у мрази этой» - мелькнула в голове практичная мысль.
- Что ты себе позволяешь, Василий Егоров?- лед в ее голосе звенел.
Он привык. Все детство она мать говорила с ним именно так. «Ты должен быть лучшим, ты должен быть сильным, ты должен быть отличником»
Должен, должен, должен. А на деле он должен только той, что сейчас в объятиях врага. Он должен ей годы жизни, он должен... Всю свою чертову жизнь.
- Что, не нравлюсь, мамуля?- ухмыльнулся, едва разлепив сукровичные губы. Во рту поселилась горечь от выкуренной пачки сигарет и дешевой водки, купленной в какой – то забегаловке. Хотелось нажраться в сопли. Не получалось. Бушующий в крови адреналин выжигал все, вместе с остатками самоуважения. Он вспоминал морду Беросова, перекошенную от ярости и понимал его. Тагир дрался за своих любимых. Делал то, что ему было недоступно. И Егоров завидовал. Впервые в жизни завидовал бандиту.