А теперь он ей не нужен. И сына его воспитывает волк в овечьей шкуре. Не он, и это больно. И ничего не изменить. Да и не имеет он права на это.
Василий услышал как открылась дверь и закрыл глаза. Притворяться спящим уже вошло в привычку. Не хотелось никого видеть, не хотелось слушать лживого сюсюканья, не хотелось насильно есть то, что приносила мать. Жить не хотелось.
- Здравствуй.
Ему показалось, что мир перевернулся, встряхнул его так, что из груди проломив ребра вырвалось сердце. Одно слово, легкое, как уличный воробей, которым всегда дразнили Светку. В ноздри влез легкий волнующий аромат весенних цветов.
- Что ты тут делаешь? – он захрипел, совсем забыв, что ему противопоказаны резкие движения. Вскочил с кровати. Не хотел, чтобы она его вот таким беспомощным видела. Голова поплыла, но это не от слабости. А от близости ее – желанной и любимой. И теперь Василий боролся с желанием коснуться пальцами розовой щеки, а потом просто прижать к себе свое сокровище и больше никуда не отпускать.
- Зачем ты здесь? – выдохнул, вместо того, чтобы исполнить мечту,- он знает? Тагир знает, что ты здесь?
- Нет, он не знает. Я не знаю зачем приехала,- ее голос такой ровный, спокойный, равнодушный не отрезвил. Сумасшествие. И Егоров просто больше не смог противиться желанию. Светка забилась в его объятиях раненой птичкой. И Василий понял, что жизнь без нее страшнее смерти. Она нашла губами его губы, так жадно впилась в них, словно голодная. Егорову показалось, что сердце останавливается. Замедляет свой ход. Вот так сдохнуть – верх блаженства. Руки, губы, одно дыхание на двоих. Ничего нет больше в этом мире. Ни – че – го.
- Нет,- выдохнула она, словно опомнившись. Отпрянула, запуталась пальцами в расстегнутых им пуговицах. – Это неправильно. Это безумие. Я пришла попрощаться. Отпусти меня, умоляю. Просто скажи, что я не нужна тебе. Просто прокляни меня.
Василию показалось, что мир рухнул. И мимолетное счастье рассеялось болью, повисло в воздухе кровавой дымкой.
- Ты его любишь? – задал он всего один вопрос, который должен стать приговором, высшей мерой.
- Да. Это сложно. Я его ненавижу, но люблю. Вась. Я жду ребенка. Его ребенка. Но ты мне не позволяешь жить. Ты моё проклятье. Прикажи мне уйти, выгони, отпусти.
- Уходи.
Всего три слога, таких коротких, таких болезненных. Ему показалось, что она выдирает его сердце. Да, он заслужил этого. Только вот больше в его жизни не осталось ни одной ниточки, за которую стоило бы держаться. Она дошла до двери, повернула ключ в замке и бросилась к нему, упала на колени, уткнулась лбом в колени. Василий сполз на пол, молча прижал к себе любимую и мир остановился, замер, перестал существовать. Больше не было стыда и чувства вины. Только она, запутавшаяся в его руках, растрепанная, огненно горячая. Это ее последний дар, он знал это, но таял воском в огненном вихре удовольствия и счастья.