Время потеряло свой смысл. Светка вздрогнула в его руках в последнем восторге. В их общем коротком счастье. И он понял – теперь он прощается с ней навсегда.
- Спасибо.- всхлипнула НЕ ЕГО женщина, скидывая с себя огрубевшие руки любовника. – Я наконец – то свободна.
- Ты мне не нужна,- простонал Егоров. Эта страшная ложь во спасение вымотала окончательно, убила.
Она ушла не оборачиваясь, больше не сказав ни слова. Егоров свалился на кровать, с трудом сдерживая рвущийся из груди рев. Боль драла тело, как хищный зверь. Но эта боль не была физической. Умирала душа.
*****
Ждал. Он ждал. Два самых важных мужчины в моей жизни смотрели на меня - промокшую, замерзшую. Падшую. И в глазах Тагира я увидела не злость – боль. Он все понял. И это меня разрушало сейчас, рассыпало на молекулы.
- Ма, мы с Тагом приготовили цыпленка чкмерули. Это так вкусно, судя по запаху. И хлеб специальный Таг купил. Тонкий такой, как бумажный. А еще зелень и помидоры. Ма, ты слышишь меня?
А я не могла ответить. Смотрела на закаменевшего Тигра, такого чужого, такого близкого.
- Вась, что еще за Таг, не надо. Он взрослый мужчина,- голос словно не мой. Вывернутый наизнанку от жгучего стыда.
- Это я Ваське велел так обращаться ко мне,- его голос дрожит. Красивый, волевой, взгляд прямой – он не заслужил предательства, а я не заслуживаю его. – Малыш, иди в кухню, проверь что там с нашей стряпней. Нам надо поговорить с твоей мамой.
- Хорошо, я пока на стол накрою,- радостно выкрикнул мой сын, убегая на кухню, вместе с мелким котенком.
Надо же, сразу стало страшно. Остаться один на один с преданным тобой зверем – это наверное такое наказание за блуд. Смешно, я где – то читала, что слово блуд не позорное, не клеймо, что это просто так говорят о заблудшей душе, ищущей покоя.
- Ты была у него? – в рыке хищника не ярость – боль. Выкручивающая душу, как старую тряпку, которой место на помойке. Мою душу.
- Да, я должна была проститься,- пытаюсь говорить уверенно, но получается плохо. Тело все еще хранит прикосновения давно забытых рук.
- Это теперь так называется? – горькая ухмылка на лице Тагира, превращается в оскал. Рука взлетает вверх, и я съеживаюсь от ожидания удара. Он бьет в стену, с такой силой, что я слышу хруст, и кровь стекает по костяшкам огромного кулака. Лучше бы он ударил меня, может мне не было бы так больно, чем видеть слезы в диких глазах мужчины. МОЕГО мужчины. Такого родного, такого душно – нужного.
- Я люблю тебя,- шепчу я, наконец поняв, что это теперь единственная истина. – Прости. Он выгнал меня. Сказал, что я ему не нужна.