Смертельный испуг исказил ее красивое лицо, хотя лоб оставался таким же гладким, как и мрамор.
— Он не знает, где я, — она все еще сохраняла самообладание. — Я взяла фамилию мужа и переехала.
Яровой решил поднажать.
— Если у его отца остались связи, то узнать ваш адрес — не проблема. Подумайте и вспомните, может быть, в последнее время вы получали угрозы или в вашем доме появлялся кто-то новый?
Она отрицательно покачала головой, но ее длинные пальцы, держащие графический планшет, задрожали, и Карина отложила его в сторону.
— Хорошо, — успокаивающе проговорил психолог. — А что вы рисуете?
Она непонимающе смотрела на него какое-то время, а потом перевела взгляд на монитор и слабо улыбнулась.
— Я стала фотохудожником, рисую понемногу.
— Можно взглянуть?
Яровой разглядывал рисунки, завораживающе красивые и в то же время неуловимо странные, словно сквозь красоту проглядывало что-то жуткое, болезненное. Была какая-то неправильность в кукольных лицах красавиц, бледных и анемичных, в тревожных изгибах драконьих тел, в цветовых тонах фэнтезийных нарядов, в нарушенной перспективе… Что-то похожее Яровой наблюдал на рисунках людей, больных шизофренией, с искаженным мировосприятием.
— Красиво, — похвалил он тем не менее. — А портрет Павлика у вас есть?
— Нет.
— Почему?
— Я рисую… в определенном жанре. Детей у меня нет.
Прозвучало это неоднозначно, но Яровой решил не заострять на этом внимание.
— Карина, вы единственная разговаривали с похитителем. Вспомните дословно все, что он вам говорил.
Она пожала плечами.
— Он сказал, чтоб мы приготовили деньги и не обращались в полицию, иначе ребенок умрет.
— Дословно, пожалуйста, — попросил Яровой. — Попытайтесь вспомнить дословно все, что он говорил. Детали важны.
Карина вытянулась в кресле, скрестив длинные ноги под столом.
— Твой сын у меня. Никакой полиции, или он умрет. Готовь деньги.
— Хм, лаконично и безлично. А вы не узнали голос? Это не мог быть Толстогуб?
Карина покачала головой, но вдруг замерла. Тяжело сглотнула. Выпрямилась в кресле.
— Еще что-то? — спросил Яровой, внимательно следя за ней.
— Он добавил, повторил… Никакой полиции, профура…
— Профура? Он вас так назвал? Вам это слово показалось знакомым? От кого вы его слышали? Оно довольно специфично, у похитителя к вам личная неприязнь, Карина, вы меня слышите?
— Он так называл всех женщин… и меня тоже… — прошептала она. — Шлюхами, профурами и прошмандовками…
— Толстогуб?
Она кивнула, и в ее глазах впервые заблестели слезы.
— Не могу тебе всего сказать, но в деле наметился прогресс. У нас появился подозреваемый. Мне нужна твоя помощь, вернее, Грега…