Жена обиженно кивнула и тут же добавила:
– Морщины, знаешь ли, с годами не уменьшаются.
– Я не о том, – замолчал.
– Ты хочешь провести эксперимент? – ужаснулась Лиза.
– Ради дела.
Жена смерила его гневным взглядом и ушла под воду. Тональник остался на месте. Как Рукавица не присматривался, изменений не заметил.
– Мне встать под лупу? – поинтересовалась с ехидством.
– Не надо.
В тот момент Владимир Андреевич и решил послать на квартиру убитой за фотографиями. Он мысленно пинал себя за то, что сразу не взял снимки и не попросил Резникова. Поначалу убийство казалось ему понятным. Рукавица почти не сомневался: день-два и преступника поймают. Подозревал мужчину с фотографии. Теперь возникли сомнения.
Когда его сотрудник Ярослав Гольцев сообщил о содержании того самого подозреваемого, Рукавица обрадовался, но, допросив того, разочаровался и… почувствовал азарт. Несовместимые эмоции дали подтверждение новой мысли: дело Васильевой вовсе не такое обыденное.
Рукавице стало любопытно, чтобы сказала о преступлении Селивёрстова, но он решительно отогнал от себя желание с ней связаться.
Год назад они не сработались. Однако её тень до сих пор блуждала где-то рядом с его авторитетом. Ничего не поделаешь, его сотрудники работали с Александрой дольше и доверяли ей больше, чем ему. Но Владимир Андреевич отступать не собирался. В конце концов, Селивёрстова страдала буквально манией к распутыванию криминальных путаниц и была эмоционально неустойчива, а он всегда, в любой ситуации сохранял разум и уравновешенность, воспринимая работу работой, а не игрой.
Ареев Марк Давидович ему не понравился. Он не походил на звезду экрана, как предположила Лиза, увидев снимок, но при этом вёл себя столь же дерзко. Подобное поведение казалось безрассудством. И хотя тот не был похож и на убийцу, Ареев вызывал в Рукавице антипатию, что было недопустимо. Непрофессионально.
Подозреваемый путался в показаниях, но при этом не сообщал ничего конкретного, много повторялся и нервно бегал взглядом по стене, будто пытался найти ответы там. Те не находились.
Его поведение выдавало сильнейшее волнение, граничащее с паникой. Грубость, вероятно, выступала защитным механизмом. Причин такому поведению могло быть множество, и Рукавица собирался выяснить их все.
– Повторим ещё раз, Марк Давидович, не упуская деталей.
– Я знаю, как вы любите закрывать дела любой ценой. Со мной этот трюк не сработает. Повторяю, я ходил на квартиру Васильевой за собственной зажигалкой!
– Которую оставили в ящике стола убитой. Или в шкафу? А, может, на антресоли? Вы искали повсюду: наверно, крайне ценная зажигалка.