Алёна рожала уже довольно долго. Само по себе это было нормально. Не слишком нормальным было то, что за истекшее время предлежащая часть плода особо не продвинулась. Роженица металась, выла, и Матрёна никак не могла её успокоить.
– Ещё не приходил?!
– Алёнушка, если бы пришёл, я бы немедля его к тебе провела! Ты не вой во время схватки, ты дыши. Терпи!
– Он просто много работает. Мы еле концы с концами сводим. Ему обещали большую премию дать, – и это Матрёна Ивановна слышала сегодня не первый раз.
– Не думай о муже! Всё с ним в порядке.
– Неужели он даже домой не забегал? Записку не читал? Не похоже на него! Он у меня очень внимательный, ласковый.
– А если и зашёл, и прочитал! Так что же! Мужчины – они родов боятся. Зашёл в трактир рюмку для храбрости опрокинуть. Да и увлёкся! С ними это бывает! – последнее Матрёна сказала зло, будто с водкой у неё были личные счёты.
– Непьющий он у меня. Совсем.
– Прям совсем?! – с сомнением изрекла Матрёна.
– Совсем-совсем! Отец у него был пьющий. Сильно. Погиб точь-в-точь как Мармеладов у Достоевского!
– Не знаю, кто там у кого как погиб, – проворчала Матрёна, радуясь уже тому, что Алёна перестала метаться и охать, говоря о муже, – но если это мужика от пьянки отворотило, то не зря, значит, погиб! Хоть так царствие небесное!
Старшая сестра милосердия перекрестилась. Огурцова улыбнулась.
– Писатель это, Матрёна Ивановна. Достоевский. Фёдор Михайлович. Очень его мой муж любит.
– Тьфу ты ну ты! Муж жену должен любить, а не писателя!
Алёна было рассмеялась, но оборвалась, застигнутая очередной болезненной схваткой.
– Схожу я за доктором, Алёнушка! И не перечь мне! Всех государевых детей мужчина в руки принял, и ты не переломишься! Или тебе глупый бабий стыд дороже ребёночка?!
Алёна неистово замотала головой. Она очень старалась не кричать и в последние несколько часов искусала губы до крови.
Встретив в коридоре Асю, Матрёна Ивановна послала её за докторами в ординаторскую. У неё была тьма-тьмущая дел, и она немного сердилась на эту девчонку, что никак не разродится. Великое дело! Да и посидеть с ней могли бы студенты… Ах, нет же! Её величеству Огурцовой мужчины никак не подходят!
Белозерский хоть и глядел в окно, да ничего там не видел, весь уйдя в мечтания. Ася, тихо проскользнув в ординаторскую, несколько секунд любовалась им, отчего её бросило в краску, затем она побледнела и немного покашляла, чтобы привлечь его внимание, иначе попросту лишилась бы чувств. От слабости, конечно же. Всё-таки она сдала довольно много крови.