… Ася промокнула пот со лба роженицы и испуганно поглядела на Матрёну Ивановну. Асю страшило то, что вокруг страдающей женщины, не могущей разродиться, стоят профессор, ординаторы, студенты и кажутся равнодушными. Она понимала, что они просто спокойны. С виду. И что начни они стенать, причитать – было бы глупо.
– Прошу вас, голубчик! – обратился Хохлов к Астахову.
Студент зачитал историю родов:
– Госпожа Огурцова, двадцати одного года, первородящая. Брахицефалический череп, дефекты эмали на резцах. Укорочение верхних и незначительное искривление нижних конечностей, что свидетельствует о перенесённом в детстве рахите. Статус: двадцать часов после начала схваток, пульс восемьдесят ударов в минуту, температура тела…
– Узкий таз! Роды не продвигаются! – перебила студента Матрёна Ивановна. Её изрядно раздражала чепуха, не имеющая конкретно сейчас никакого значения.
Скривившийся Хохлов выразительно глянул на Белозерского, осмотревшего Огурцову.
– Дно матки на три пальца ниже мечевидного отростка, спинка вправо, мелкие части слева. Сердцебиение плода – сто двадцать ударов в минуту. Головка плотно во входе в малый таз, большая головная опухоль, доходящая до дна таза. Схватки сильные, с правильными промежутками, – отчитался тот.
Асю, для которой акушерство было terra incognita, поразило абсолютное спокойствие Александра Николаевича. Он что, не видит, как эта молодая женщина страдает?! Он разве не хочет ей помочь?! Уж кто-кто, но он-то не таков, как остальные! В нём есть чувство!
– Коллеги, что следует из доложенного ординатором? – Хохлов так же ровно обратился к собравшимся.
Решился студент Нилов:
– Рождение затруднено.
– Какая наблюдательность! – иронично воскликнул профессор. – Что же нам делать, господа?!
Понятно, что ординаторам следовало хранить молчание. Вопрос был обращён к студентам. Многоопытным зрелым тоном, хотя никакой зрелости, не говоря уже о многоопытности, в нём не было, выступил Порудоминский:
– Необходимо наложить щипцы!
– Вы будете прекрасным лекарем! – резюмировал Хохлов, да так, что в первые мгновения Порудоминский купился. – В вас есть главное для хорошего доктора: чванство, напыщенность! Людям это нравится. Им кажется, коли доктор важничает, то и соображение у него имеется. Ваше мнение, господин Астахов?
У Алёны началась сильнейшая схватка. Она давно не кричала и стонать перестала. Единственное, на что она пока оставалась способна, – стискивать челюсти так, что зубы скрипели. Переживающий Астахов выкрикнул:
– Необходимо выполнить симфизиотомию!
– Искалечить первородку лишь на том основании, что господину студенту тяжело видеть родовые муки?! Из жалости, так сказать, изувечить?! Как это гуманно!